Стужа (Быков) - страница 93

В сарае было темно, холодно, но под кожухом он немного согрелся, и в эту ночь его не знобило. Как всегда, проснувшись, вслушивался в таинственные ночные звуки. Где-то поблизости попискивали мыши, шуршали-точили солому; задувая в подстрешье, тихонько шумел соломенными прядями ветер; Азевич снова начал дремать, но вдруг проснулся от пугающих звуков — это были далекие выстрелы; где-то бабахнуло раз, другой, третий. Два вместе. Стреляли из винтовок. Охваченный тревогой, Азевич сначала сел, потом, опираясь о шершавые бревна стены, встал на колени. Держась за стену, сошел с груды гороха и шатко побрел в темноте к выходу. Ворота сарая оказались запертыми снаружи, он несильно подергал их, и одна половинка раскрылась.

В тот раз, в пургу, когда он шел сюда, казалось, что другие строения были вдалеке от сарая. Теперь же оказалось, что они совсем рядом, в нескольких шагах — изба, хлев. Поодаль чернела дырявая стенка повети, за ней, кажется, было гумно. От ворот сарая к избе тянулась узенькая, свежепротоптанная в снегу стежка. В стороне от нее, за полем и лесом, красными отблесками вспыхивало небо и слышались выстрелы. Пока он вслушивался, бабахнуло еще раза три, потом все смолкло. Дрожащие сполохи огня широко расплывались по краю неба, на их фоне четко высветились черные еловые вершины близкого леса, и он подумал: где это? Может, на большаке или в Саковщине? Но, по-видимому, Саковщина ближе, а это под Голубяницкой пущей. Наверно, под пущей, и горит, видимо, деревня. Значит, жгут и ночью; и ночью над человеческой судьбой вьется ворон погибели. Кто погибает только? Но там наверняка партизаны. В Голубяницкой пуще должен действовать отряд из соседнего района. Если он сохранился.

И все-таки он был слаб, не мог долго стоять на стуже и скоро вернулся в сарай. На коленях вполз в свое глубоко вмятое за неделю лежбище, с головой укрылся кожухом. Дрожал от озноба и думал, что, видно, надо как-то выбираться отсюда. Еще день полежит и пойдет. Будет искать таких, как он сам. Да и люди помогут. Помогла же ему эта тетка, у которой он даже не спросил ее имя. Надо будет спросить...

Он немного задремал на рассвете, а когда утречком прибежала тетка со своим узелком, впервые улыбнулся ей и привстал, прислонясь спиной к бревнам.

— Ну как вам? — спросила она. — Лучше?

— Лучше, лучше, — сказал он, стараясь говорить как можно бодрее.

Она развязала свой узелок, вынула миску с драниками и шкварками, от которых по сараю сразу разошелся полузабытый запах домашней снеди. На этот раз он съел все без остатка, выпил полную кружку теплого молока.