Община снова дружно запела. Слова были другие, но смысл тот же самый. Опять они славили Господа, распевая такой же доморощенный псалом. Сидевшие впереди начали воздевать к небу руки, тогда как другие, поднявшись со стульев, равномерно покачивались в такт пению. Даже бритоголовые стражники поддались воздействию хорового пения. Томас обернулся на стуле и посмотрел в сторону синих комбинезонов у стены. Все стояли с закрытыми глазами, погруженные в себя, и тоже пели. Томас заметил среди них и Беньямина. Тот стоял с распростертыми и воздетыми руками, словно пытался обнять небеса. Давно уже Томас не чувствовал себя таким одиноким среди большого скопления людей.
После часа проповедей и хорового пения Самуэль обратился к собранию с вопросом, нуждается ли кто-либо в молитвенном заступничестве. В ответ поднялся лес рук, и всех желающих, одного за другим, без различия социального статуса, стали вызывать на сцену к Самуэлю.
Самуэль выслушивал каждого в отдельности и, узнав, какие трудности встретились на его жизненном пути, громко повторял услышанное со сцены, чтобы все присутствующие могли приобщиться к проблеме своих собратьев. Таким образом, обряд, с одной стороны, был сеансом духовного исцеления, а с другой – публичным покаянием. Тем более что говорилось не только о физических недугах, от которых жаждали исцелиться члены общины, но также и о проблемах психического плана. В последнем случае неизменно ставился диагноз бесовской одержимости. И по словам Самуэля выходило, что сегодня в помещении присутствует особенно много бесов. К счастью, их всех можно было изгнать, и, соответственно, каждый страдающий переходил к Якобу Месмеру, опускался перед ним на колени, а Якоб возлагал руку на его голову и бормотал молитву. По мере того как дело шло к вечеру, возлагание рук становилось все более небрежным. Казалось, Якоб утомился от сеанса.
Когда все наконец получили молитвенное заступничество, Самуэль почтительно обратился к Учителю с просьбой, чтобы тот сказал общине несколько слов. Биргитта поднесла Якобу Месмеру микрофон, и, глотнув воды, он обратился с речью к собранию. Томас не ожидал, что у этого плотного мужчины окажется такой тонкий голос, зато говорил он не смягчая выражений, а напротив, обрушивался на паству со всей суровостью, обвиняя ее в слабости и нестойкости. Всех без исключения он объявил грешниками, отдавшимися, вследствие своей распущенности, жадности, гордыни, лености, завистливости и, не в последнюю очередь, чревоугодия, во власть бесов настолько, что это грозит гибелью всей общине. А потому он потребовал от всех подчиниться Слову Божьему и молить о прощении. Закончив свою яростную речь, он отшвырнул от себя микрофон. Микрофон покатился по полу, вызвав громовые раскаты в динамиках.