— Ивана Николаева! — невольно вырвалось у Оксаны.
— Ты далеко зашла, я вовремя тебя остановил, — сказал Тень и продолжил: — Его сын, мой дед, связался с уголовным миром, долгое время провел в лагерях, стал паханом. О трактате, уже по традиции, рассказал своему сыну, когда тот подрос, — Николаю Чудову. Последний потратил десятилетия, чтобы расшифровать трактат, и даже сумел изготовить эликсир бессмертия, но на большее его не хватило. Он оказался не готов этим воспользоваться. Три года тому назад он перенес обширный инфаркт, и его еле-еле спасли врачи. Он понял, что может умереть, а тайна бессмертия, которую он сохранял, мучила его, требовала с кем-то поделиться. Он был ученым до мозга костей.
— И он выбрал тебя?
— Он был одинок, давно разведен, но имел еще одну тайну — в институте у него случился кратковременный роман с молоденькой студенткой, и та не стала делать аборт, родила сына…
— Которого сдала в детдом в Утюжанах?
— Вначале был дом малютки, а потом детдом. У той студентки, горе-матери, был параллельно роман с иностранным студентом. Она порвала отношения с Чудовым на ранней стадии беременности, ничего ему не сообщив, а позже оставила ребенка в роддоме и уехала с мужем-иностранцем к тому на родину. Лишь через несколько лет, когда в ней наконец-то проснулись материнские чувства, она в письме сообщила Чудову о сыне. Тот предпринял поиски и в итоге нашел меня, но у него не было на руках никаких документов, подтверждающих наше родство, и ему не удалось забрать меня из детдома. Время от времени он навещал меня, привозил вкусненькое, игрушки, что сразу становилось добычей моих старших товарищей.
Когда мне было двенадцать лет, ему удалось добиться моего усыновления и забрать к себе. Но тогда он был женат, и у меня не сложились с ними отношения. Я ненавидел его жену — она отвечала мне тем же. Я ненавидел Чудова за годы, проведенные в детдоме. В семнадцать я сбежал из дому — отправился путешествовать… Наши отношения возобновились через десятилетия — он продолжал чувствовать вину передо мной.
— Из твоего рассказа следует, что особой вины его нет. Зато мама — кукушка!
— После инфаркта он решился рассказать мне обо всем, взяв слово, что я тоже буду хранить тайну и не воспользуюсь этим.
— Свое слово ты не сдержал.
— Только идиот решил бы этим не воспользоваться! А я не идиот!
— Ага, нормальный! Твой отец, Николай Чудов, был соавтором Алмазова?
— Наполовину — он, наполовину — я. Он хотел, чтобы засветился я, а мне показалось это лишним. Не стоило давать роман Алмазову, это было ошибкой, но я нуждался в деньгах. В результате Алмазов все так повернул, что оставил меня и Чудова с носом.