— Эгиля сюда! Немедленно!
Он мертвенно бледнеет и, поклонившись, бежит прочь. Я всё ещё тяжело дышу, я безумно зол на себя.
— Не закрывай, — предупреждаю сквозь зубы второго караульного и, оставив дверь открытой, возвращаюсь к кровати.
Щёки Мун пылают, я понимаю, что лучше держаться от неё подальше, но подхожу и касаюсь лба: горячий. Мун вздрагивает, дыхание у неё частое и поверхностное. Только бы не лихорадка. Только бы не лихорадка.
Лихорадка — внутренности сжимаются, на невыносимое мгновение я падаю в прошлое, в дом, наполненный горьким запахом трав и болезней, в дом, где умирала моя четвёртая жена с моим дитя во чреве. Тошнота подступает к горлу, я сглатываю, резко произношу:
— Это не лихорадка!
Мун вздрагивает, её глаза блестят, но они не похожи на глаза умирающей от лихорадки. Во мне говорит страх перед прошлым. Мун смотрит на меня с ужасом.
— Прости, — выдавливаю улыбку и присаживаюсь рядом. — Прости, что напугал.
Накрываю её ладонь своей рукой. Ладонь тёплая, не горячая. Обхватываю её пальцами (дыхание Мун учащается) — сухая, а у больных лихорадкой ладони влажные. И цвет кожи Мун там, где не разлит яркий-яркий румянец, вполне здоровый, никакой желтоватой бледности.
В коридоре раздаются торопливые шаги.
«Как рано», — ругая себя за эти мысли, я поднимаюсь и отхожу на несколько шагов.
Эгиль влетает в спальню, поправляя съехавшую накидку. Отступаю к окну:
— У неё закружилась голова. Что-то с дыханием и, кажется, температура.
Смотрю сквозь ажурные решётки, но ничего не вижу. Спохватываюсь:
— Мне, пожалуй, стоит подождать снаружи.
В тяжёлой тишине, не оглядываясь, покидаю спальню. Хочется сбежать ещё дальше, но вместо этого направляюсь в купальню: немного холодной воды — вот что мне сейчас нужно.
И женщину, много женщин, чтобы не мечтать о Мун.
Но женщины — позже: если здоровью Мун ничего не угрожает.
Ведь если Мун болеет, я не смогу развлекаться.
Не успел я отдать распоряжения о наполнении ванной, послышался зов Эгиля:
— Ваше величество!
Сердце пропускает удар. В спальню, услышать заключение лекаря, я иду, как на смертную казнь. Если Мун болеет чем-нибудь неизлечимым и быстротекущим — так оно и есть.