Из-за избы меж тем выскочил растерянный, босой малый с аршинной смолистой щепой, на конце которой мотался клок багрового пламени. Подбежал впопыхах, сунулся к хозяину:
— Чего, батюшка, надоть! Куды светить?
— Надоть! — передразнил тот. — Светить! Вора вязать надо, так веревки, тетеря, подай!
Малый дернулся было назад, к избе, но человек, стоявший возле хозяина, опередил его.
— Воры? Псы? — яростно подхватил он. — Врешь! Сами — псы, кровоядцы, язви вас в душу!
Никто опомниться не успел. По-волчьи оскалившись, прянул он вдруг на малого, рванул у него из рук щепу, ткнул пылающей головней в хозяина и в толстого. Явственно послышался беглый треск, запахло паленым.
— Вор, вор, держи!
Тот, однако, не мешкая, сразу же шваркнул головней по столу, разбил светильник.
Пала тьма. Теперь уже только красная одна щепа металась у него в руках по двору огненным, мохнатым комом.
— Беги! — бешено крикнул он тощему мужику.
Тот побежал к воротам. А заступник его уже вертелся бесом, ширяя огнем. На подворье все шло колесом, — в полумраке, в дрожащих, красных бликах. Прыгали, вопили. Голосила со страху стряпуха.
— И-эх! — полетела в сторону, треснулась оземь, затрещала, вспыхнула и погасла головня.
Метнулась к распахнутым воротам еще одна тень.
— Держи, держи!
Да где там — держи…
Они свернули с дороги, миновали кусты. Межой пересекли вспаханное под озимь поле. Прошли еще с версту, впереди стеной встал лес. Поверх его черных зубцов высунул острые рожки месяц.
Мужик схватил своего спутника за руку:
— Постой. Ты куда меня ведешь? Ты кто? Откуда? Что-то тебя в наших местах я не помню. Хоть имя-то скажи.
— Скажу, все скажу. А веду, чтоб дух перевел. От страха остыл. А как остынешь — и ступай. Иди себе по зорьке на все четыре стороны. Бог милостив — и домой придешь. Авось, и ироды тебя искать перестанут, пока что. Зовут же меня Ефрем. А прозвище — Ворон.
Мужик со страхом посмотрел сбоку. От месяца уже падал свет. И впрямь — ворон. Смутный человек. Неизвестный. Ничего себе — Ефрем. А сила-то из него так и прет. Боязно. Недобрая сила, мрачная. Горькая.
— Ты не бойся, — тихо вдруг сказал Ворон. — Я ничего худого не сделаю. С чего? У тебя свое, у меня — свое. Просто случай свел. Как тебя ироды хватать начали, я и не выдержал.
Вступили в лес. Ворону, видно, место было знакомое. Он шел впереди. Мужик разглядел — идут по тропе. Потом совсем близко раздался жалобный птичий вскрик, будто совушка голос подала. Оказалось, однако, что это кликал кого-то сам Ворон. И сразу ему на этот знак был слабый отзвук.