— Мы больше не увидимся, красотка. Скажи сеньорите, что все чудесно. Прощай и не делай глупостей.
После чего гасконец оставил мулатку и удалился напевая:
Когда он пришел в порт, уже опустилась темнота и раздался выстрел из пушки, возвещающий о запрете выходить в море. Он застал Буттафуоко и Мендосу в хлопотах. Они закупили аркебузы, пистолеты, порох и пули, а теперь паковали все это.
— Вот ответ сеньориты, сеньор Буттафуоко, — сказал гасконец, как бомба врываясь в дом. — Как видите, я сдержал свое обещание.
— Я начинаю подозревать, что вы находитесь в родстве с дьяволом, — ответил буканьер.
— Гасконцы — кто чуть больше, кто чуть меньше, — все состоят в родстве с чертом, — не стал отнекиваться дон Баррехо. — Об этом ведь и в Бискайе знают, не так ли, Мендоса?
Буттафуоко быстро раскрыл записку графини ди Вентимилья и в один миг прочитал ее содержимое.
— Наши пленники сказали правду, — проговорил буканьер. — Через восемь — десять дней маркиз перевезет графиню на «Сан-Хуан», чтобы доставить ее в бухту Дэвида вместе с авангардом экспедиции.
— О, молнии Бискайского залива!.. — закричал Мендоса. — Нам едва хватит времени собрать флибустьеров Равено де Люсана.
— Нам надо только попасть на борт, потому что все уже готово, — спокойно ответил Буттафуоко. — Завтра утром мы будем далеко от Панамы.
— Мы уже отправляемся? — удивился гасконец.
— Вандо и фламандец наняли сегодня маленькую каравеллу[40] под предлогом перевозки груза в Калифорнию, ну а когда выйдем в море, мы укажем любой курс, если только команда не захочет отправиться на завтрак акулам.
— Сколько человек на борту?
— Шестеро, включая капитана.
— Если четыре раза пустить в дело шпагу, мы сравняемся в числе, — предположил гасконец. — Кто пойдет с нами?
— Твой дружок Пфиффер и сын испанского гранда, — ответил Мендоса. — Они уже решили покинуть маркиза де Монтелимара и присоединиться к нам. Один из них — фламандец, другой — португалец; если представится возможность, они могут заколоть любого испанца, и совесть их не будет испытывать никаких угрызений.
— Они уже на борту?
— Да.
— С Вандо?
— А у Вандо теперь есть своя собственная посада, и ни о каких приключениях он больше не хочет слышать.
— Так ведь он не баск и не гасконец, — презрительно сказал трактирщик. — Я ведь оставил жену ради странствий по свету в поисках славы и денег.
— Возможно, ты просто устал от кастильянки, — улыбнулся баск.
— Ну нет, — запротестовал гасконец. — Я люблю свою жену, но предпочтение отдаю приключениям.
— Выходим, — прервал их разговор Буттафуоко, закончивший паковать вещи.