Не нормально, но лучше. Должно быть, падение
вбило в меня дыхание, возвращая телу какую-то
перспективу. Я кривлюсь , пытаясь разобраться с
фонариком,
пока
мои
пальцы
не
находят
выключатель. Он горит мощным, белым светом.
Направляю луч на своё тело, и мой страх
подтверждается. Из голени торчит кость, розовая и
белая. Как только я это вижу, боль поражает меня.
Она обволакивает, складывая и растягивая меня. Я
корчусь. Открываю рот, чтобы закричать, но для
такого рода боли не существует звука. Во мне нет
ничего, чтобы вырвать. Вместо этого только сухие
спазмы.
Не могу тратить время, поэтому пока позывы к
рвоте не прекращаются, вожу лучом вокруг. В моих
глазах слёзы, но я могу разобрать груду дров, мешки
риса, банки, банки и банки консервов, полки с едой.
Стаскиваю рубашку, это только одна из тр ёх, что на
мне. Делаю жгут, повязывая его выше колена.
Задыхаюсь,
когда
поднимаюсь. « Ты упадёшь в
обморок. На это нет времени. Дыши!»
Тянусь к дровам. Я должна согреть его. Должна его
вернуть. Я не врач; ради Бога, я изучала историю
искусства, но знаю, ч т о Айзек одной ногой в этой
чёртовой хижине, а другой в тумане за её пределами.
Один мешок риса распоролся. Я разрываю дыру и
быстро превращаю его в сумку, опорожняя зерно на
пол. Потом, прислонившись к стене, бросаю один,
два, три бревна в мешок. Хватаю с полки банку
кукурузного супа — она стоит ближе всего ко мне —
и бросаю туда же. В углу комнаты стальная лестница,
прислонённая к стене. Несмотря на холод, я потею,
потею и дрожу. Смотритель Зоопарка оставил нам
всё, что нужно, чтобы выжить... Сколько? Шесть
месяцев? Восемь? Всё это было здесь всё время, пока
мы голодали, и мы не знали. Я замечаю
металлический
ящик
с
большим
красным
медицинским крестом на нём. С трудом открываю
крышку. Внутри бутылки, так много бутылок. Хватаю
аспирин, избавляюсь от крышки, наклоняю голову
назад и полдюжины таблеток скользят в мой рот.
Нахожу рулон бинта. Разрываю пакет зубами, пока
материал
не
оказывается
в
моих
пальцах.
Наклоняюсь и оборачиваю его вокруг кости,
вздрагивая, когда ч увству ю горячую кровь на
пальцах. Я хочу посмотреть на бутылки, узнать, что
он оставил нам. Сначала Айзек.
Я вскрикиваю, когда разбираю лестницу... Она
заледенела от холода и времени и это вредит моей
нижней части тела, посылая повсюду стреляющую
боль. Лезу наверх, повернувшись спиной к стене,