— Ты знаешь, что я теперь тут работаю?
— А как же? — живо отозвалась она и сама же застеснялась ненужной порывистости.
— Садись-ка да слушай.
— Сейчас, я рыбу только посмотрю, а не то подгорит… — Ольга ножом перевернула на сковороде подрумянившихся окуней. — Че это я спонадобилась, Андрей Дмитриевич?
— В помощники хочу взять тебя.
— Да что вы, смеетесь.
— Я серьезно, Оля. На каждом промысле хочу обучить по человеку, кто мог бы оказывать первую помощь. Вдруг что случится…
— Дак кто же сумеет-то, окромя вас?
— И ты сможешь.
— Не, полы вымыть, прибраться — я с великим удовольствием. А в этом деле — ни бельмеса.
— Обучу. И как раны перевязывать, и что от сердца дать, от головы, — мягко настаивал Андрей.
Ольга слушала его несколько суховатый голос и все думала, что сейчас он скажет что надо и уйдет. А ей не хотелось, чтоб он уходил, и поэтому она не соглашалась, хотя давно уже согласилась и радовалась, что он будет встречаться с ней, учить ее. Она бы сейчас ни за что не смогла объяснить, откуда явилось в ней такое желание, но то, что это желание есть, было бесспорным.
— Не сумею я, Андрей Дмитриевич, — по-прежнему упорствовала она, желая оттянуть то время, когда он уйдет.
Он видел, что Ольга согласна, но не понял ее уловки и потому собрался уходить.
— Договорились, Оля. Вот Ляпаев привезет аптечки, и тогда займемся. И не возражай.
После его ухода Ольга метнулась к окну и краешком глаза посмотрела вслед ему. И весь этот вечер была рассеянна и отвечала Гриньке невпопад.
5
Вечерами, возбужденные предчувствием близкой весновки, мужики собирались у Кумара. Он всегда был рад людям, поил их чаем, занимал разговорами. Впрочем, затравка нуждалась лишь вначале, потом — слушай не переслушаешь: у каждого было что-то наболевшее, о нем говорили, советовались, спорили.
Сегодня и Андрей зашел на огонек. К Илье с Тимофеем поначалу наведывался, но мазанка была запертой, и тогда, догадавшись, куда девались мужики, он направился к Кумару.
Кумар, не ожидавший такого гостя, оторопел, но растерянность была минутной. Да и мужики приходу Андрея были рады, усадили на кошму, искусно скатанную самой Магрипой. Хозяйка подала чай — круто заваренный и чуть побеленный молоком.
— Вот чай у вас хорош! — отпивая мелкими глотками, сказал Андрей.
— Хорош-хорош, — согласился Кумар, все еще с недоумением посматривая на него, потому как он был для Кумара человеком не ихним, далеким и от его жизни, и от жизни таких, как Илья, Макар, и им подобных. Андрей — один из Крепкожилиных, и этим все сказано.
— Как себя чувствуешь? — спросил Андрей Тимофея.