— Но я ни к кому не взывала!
— Взывала, — возразила Анунайя, рассыпав новый фейерверк. — Ты ругалась, проклинала ящик. Рано или поздно любое проклятие становится молитвой. — Она махнула свободной рукой, и что-то в ящике сделало «Бдзынь!». — Вот, теперь всё в порядке. Это была яйцерезка. В каждом доме есть такая, и никто не может сказать, откуда она взялась. Неужели кто-нибудь когда-нибудь думал: «Схожу-ка куплю яйцерезку?» Вряд ли.
Тиффани осторожно потянула ящик. Он легко открылся.
— Так вот, насчёт чаю… — напомнила Анунайя.
Тиффани поставила чайник на плиту.
— Вы знаете обо мне? — спросила она.
— О да. Такого уже давненько не случалось, чтобы бог влюбился в смертную. Всем интересно, как оно обернётся.
— Влюбился?
— О да.
— И вы хотите сказать, боги наблюдают за нами?
— Ну конечно, — кивнула Анунайя. — Те, что покруче, сейчас, считай, только этим и заняты. Но моё дело, говорят они, зажимать «молнии», о да, а меня, между прочим, по такой погоде руки еле слушаются!
Тиффани подняла глаза к потолку. Под потолком уже клубились плотные облака сигаретного дыма.
— Они всё время смотрят на нас? — ахнула она в ужасе.
— Я слышала, твоя история сейчас привлекает больше внимания, чем война в Клатчистане, а она пользовалась большой популярностью. — Анунайя опустила взгляд на свои руки. Пальцы и кисти были красные. — Ну вот, обморозила! Но им-то, конечно, наплевать…
— Они смотрят, даже когда я… моюсь? — спросила Тиффани.
Анунайя неприятно усмехнулась:
— Да. И темнота им тоже не помеха. Лучше просто не думай об этом.
Тиффани снова посмотрела на потолок. Она так надеялась вечером принять ванну…
— Попробую, — нахмурилась она. — Скажите, а это трудно — быть богиней?
— В нашем деле есть свои радости, — ответила Анунайя. Она стояла, держа пламенеющую сигарету у самого лица и обхватив второй рукой локоть. Потом резко затянулась, запрокинула голову и выпустила дым, добавив ещё клубов в тучу под потолком. Дождём посыпались искры. — Я ведь не так давно занимаюсь ящиками. Раньше я была богиней вулканов.
— Правда? — сказала Тиффани. — А по вам и не скажешь.
— О да. Это была отличная работа, если, конечно, не обращать внимания на крики. Ха! А бог штормов и бурь всё время заливал дождём мою лаву, — с горечью добавила Анунайя. — Мужчины — они такие, дорогуша. Берут и заливают твою лаву.
— Или смотрят акварели.
Анунайя зло прищурилась:
— То есть не твои акварели?
— Вот именно!
— Мужчины! Все они одинаковы, — сказала Анунайя. — Послушай моего совета, дорогуша: лучше укажи господину Зиме на дверь. Он ведь всего-навсего стихийный дух, в конце-то концов.