что я пришел в бешенство.
Интубацию назначил один из врачей реанимационного отделения – явно менее
опытный, чем я. А врач, который заступил на ночное дежурство, утверждал, что
ничего об этом не знает. Обвинять медсестру смысла не было. Я спросил у Питера,
как он себя чувствует.
– Лучше, чем я ожидал, – ответил он охрипшим голосом, после чего вновь
принялся благодарить меня.
Я пожелал ему спокойной ночи и пообещал, что утром эту ужасную
назогастральную трубку уберут.
Придя на работу следующим утром, я вместе с Сами сразу же направился в
отделение интенсивной терапии. У кровати Питера уже сидел медбрат, которого я
тоже не знал. Питер бодрствовал. Он сказал, что ему удалось немного поспать
ночью – значительное достижение, если учесть безжалостный шум и яркий свет в
помещении. Я повернулся к медбрату.
– Я знаю, что назогастральный зонд ставили не вы, но будьте добры, уберите
его, – сказал я.
– Прошу прощения, мистер Марш, но пациента должен сначала осмотреть
специалист по речевым проблемам.
Пару лет назад специалисты по речевым проблемам почему-то взяли на себя
ответственность за пациентов, у которых возникли трудности не только с речью,
но и с глотанием. В прошлом мне уже доводилось спорить со специалистами по
речевым проблемам, поскольку они отказывались одобрить удаление
назогастральных зондов, в которых мои пациенты не нуждались. В результате
нескольких пациентов, несмотря на все мои протесты, без всякой надобности
кормили через трубку. Понятно, что я не пользовался популярностью среди
специалистов по речевым проблемам.
– Уберите трубку, – процедил я сквозь зубы. – Ее вообще не следовало ставить.
– Прошу прощения, мистер Марш, – вежливо ответил медбрат, – но я не стану
этого делать.
Я вскипел.
– Ему не нужна трубка! – закричал я. – Я возьму всю ответственность на себя. Это
совершенно безопасно. Я его оперировал – ствол мозга и черепные нервы были в
конце совершенно нетронутыми, он хорошенько прокашлялся… Уберите чертову
трубку!
– Прошу прощения, мистер Марш, – снова завел свою шарманку незадачливый
медбрат.
Задыхаясь от ярости, я вплотную приблизился к нему, схватил его за нос и со всей
силы крутанул.
– Чтоб ты сдох! – Я развернулся и, поверженный и бессильный, направился к
ближайшей раковине вымыть руки.
Нам предписано мыть руки, после того как мы прикасаемся к пациентам, так что,
полагаю, то же правило применимо и в случае нападения на больничный
персонал. Недовольство и смятение, вызванные угасанием моего авторитета,
ростом недоверия и печальным упадком профессии врача, копились во мне
годами и привели к неожиданному взрыву. Наверное, все дело в том, что через две