— Он торговец, а значит у тебя будет больше свободы, чем у дворянских жен. Кроме того, не исключено, — ее губы дрогнули в лукавой улыбке, — что после свадьбы у тебя появятся новые интересы.
— Ты уже говорила. — Можно подумать, брак волшебным образом преобразит ее.
— Обещаю, если он тебе не приглянется, мы не будем настаивать. Просто мы с Джастином так счастливы вместе. Нам хочется, чтобы и ты нашла свое счастье.
Джейн прижала ее ладонь к своей щеке.
— Я знаю. — Несбыточное желание. Сестра не понимает, что ей ни в жизнь не стать такой, как она.
Солей пригладила ее светлые волосы, короткие и растрепанные.
— Но умоляю тебя, не стригись больше так коротко. Мужчинам нравятся длинные волосы, а твои… — Ее лицо напряженно застыло. — Из меня что-то течет. Я вся… Я вся мокрая там, внизу.
На миг Джейн будто окаменела, а потом рванулась к двери.
— Мама!
Мать, сонная повитуха и служанка с полотенцами подмышкой уже поднимались по лестнице. Услышав ее вопль, они со всех ног бросились в комнату.
Повитуха тронула лоб роженицы.
— Сколько схваток прошло, пока меня не было?
Джейн виновато опустила глаза. Ее посадили здесь специально для того, чтобы она считала схватки.
— Не знаю.
Повитуха отбросила покрывало. Простыни под Солей были насквозь мокрые, и то была не пролитая вода.
То была кровь.
— Мама! — вскрикнула Джейн ошарашенно. — Гляди!
— Гляди! — проскрежетал из своего угла попугай. — Гляди! — И забился крыльями о прутья клетки, словно хотел улететь да не мог.
— Я вижу, Джейн, — с нажимом произнесла мать.
Глаза Солей округлились.
— Мама, что со мной?
— Ш-ш, тише, все будет хорошо. — Мать поцеловала ее в лоб.
Джейн в панике отшатнулась. Как они могут сохранять такое спокойствие? Откуда они знают, что нужно делать? Солей вот-вот отдаст богу душу, а она, беспомощная и бесполезная, ничем не сможет помочь.
«Я так больше не могу», — застучало у нее в голове. — «Не могу, и все».
И в момент, когда сестра пронзительно закричала от боли, Джейн не выдержала и бросилась вон. Крики преследовали ее по пятам, пока она бежала по лестнице в свою комнату, пока сбрасывала платье и, туго перевязав груди, переодевалась в шоссы, тунику и плащ.
Казалось, крики не прекратятся никогда.
Она выбежала за ворота замка и понеслась прочь, а крики все летели за нею следом, подгоняя ее вперед, наслаиваясь друг на друга, такие же страшные и отчаянные, как та неумолимость, с которой ребенок рвался наружу из чрева ее сестры.
Когда она, в конце концов, остановилась, то поняла, что вокруг тишина, а крик звучит только в ее голове.
Никто не заметил, что она ушла. Оказавшись посреди дороги с перевязанной грудью под мужским платьем, она поняла, что зря столько времени откладывала побег. Все необходимое — узелок с провизией, посох, кошель со скромным запасом монет — было у нее при себе. Не было только плана, что делать дальше.