— А чего пришли дяди? — спросил Джастин в пижаме.
Было три часа. Его глаза осоловели от телевизора, сладостей и новых игрушек.
— У кого-то пропала собака.
Марвел открыла дверь и позвала меня.
Я вышла, полируя сапфир своей ненависти, и вполголоса произнесла:
— Jawohl![14]
Из глаз Марвел брызгал слезоточивый газ, моя кожа под ее взглядом покрывалась волдырями. Старший из двоих белых копов отвел меня в сторону.
— Она утверждает, что ты спала у соседки. Строго говоря, это побег.
Я переминалась с ноги на ногу, каждый удар сердца отдавался взрывом головной боли. Если принюхаться, все еще слышались английские цветы. В доме возбужденно закричал что-то по телевизору спортивный комментатор, и полицейский на мгновение отвлекся. Потом вспомнил про меня.
— Та женщина давала тебе спиртное?
— Нет. У Марвел с Эдом вчера была шумная вечеринка, эгг-ног с ромом.
«Смотрите, офицер Муди, как блестит мой сапфир! Я говорю чистую правду!»
— Вас заставляют работать в Рождество?
— Тройная оплата. У меня столько алиментов, не поверишь… Так что ты делала у соседки?
— Слушала музыку, разговаривала.
— И ночевала?
— Здесь было шумно, не уснуть.
Он подергал себя за мясистую мочку уха.
— Часто туда ходишь?
Я пожала плечами:
— Она очень милая. Только занятая, все время уезжает.
— Она знакомила тебя с друзьями?
Я покачала головой, идиотски приоткрыв рот, как будто понятия не имею, на что он намекает. Хотите сказать, сводила ли она меня с клиентами? Подавала ли меня на блюдечке мужику на «БМВ», как в «Прелестном дитя»? Я чуть не расхохоталась ему в лицо.
— Она рассказывала, чем занимается? — продолжил он тихо, поглаживая щетинистые усы.
— По-моему, организует праздники.
Идея родилась совершенно неожиданно.
— Что за бред?! — Марвел, беседовавшая со вторым полицейским, сузила глаза.
Я повернулась спиной к бирюзовому дому, чтобы она не читала по губам.
— Марвел ненавидит ее, потому что она красивая и у нее нет детей. Обзывает ее шлюхой и черномазой. Стыдно, но что я могу сделать, я же только приемная. Она всех соседей обзывает, спросите кого угодно. Вонючие латиносы, жидовские морды… Ее все ненавидят.
Наш офицер Муди такими словами, наверное, тоже не гнушался. Только не при посторонних.
Меня отправили в дом, и я смотрела в кухонное окно, как СС двинулись в садик Оливии и постучались в дверь. Через пять минут ушли.
— Вы что, ее не арестуете?! — завопила Марвел.
Патрульная машина медленно отъезжала от тротуара без Оливии Джонстоун.
Остаток рождественских праздников прошел спокойно, если не считать, что Марвел следила за мной, как за магазинным вором. Нельзя было сгонять на рынок, в библиотеку или отправиться на «пробежку». Орать она в основном прекратила, только по-прежнему раздавала указания и гоняла, как прислугу. Бросила меня одну с детьми на Новый год, хотя четыре раза звонила и проверяла. Я оставляла сообщения у Оливии на автоответчике, но она так и не взяла трубку.