Розы на руинах (Эндрюс) - страница 5

Мама заговорила хриплым, испуганным голосом:

– Почему ты так рано, Крис? Ты обычно не возвращаешься в это время…

Я был рад, что он наконец узнал ее тайну. Теперь он больше не позволит ей танцевать в этой пыли, в сухом воздухе, где можно запросто упасть в обморок.

– Кэти, когда-то я принес эти кровати сюда, но как ты умудрилась поставить их рядом? А матрасы как ты притащила?

Тут он обнаружил между кроватями корзину для пикников и вспылил еще больше:

– А это что такое?! Кэти, неужели история должна повториться? Разве ошибки нас ничему не учат? Неужели мы должны пройти все это снова?

Снова? Что «снова»? О чем он?

– Кэтрин, – строго продолжал папа, – не строй из себя невинность, как глупый ребенок, пойманный на воровстве. Зачем здесь эти кровати, эти чистые простыни и одеяла? Зачем эта корзина? Разве мы не навидались таких корзинок на всю оставшуюся жизнь?

А я-то было подумал, что она поставила здесь две эти кровати, чтобы мы после танцев могли вместе с ней упасть здесь и отдохнуть без посторонних глаз.

Я подвинулся поближе, чтобы лучше слышать. Что-то грустное они оба вспомнили; какое-то скорбное событие пролегло между ними. Какая-то глубокая и свежая рана, незаживающая рана…

Мама казалась пристыженной. Папа стоял в ошеломлении: в нем боролись, сколько я мог понять, желание обвинить и желание простить.

– Кэти, Кэти, – с болью повторил он, – не будь как она ни в чем, прошу тебя!

Тут мама вскинула голову, распрямила плечи и с гордостью взглянула ему в глаза. Она отбросила назад свои длинные волосы и улыбнулась очаровательной улыбкой. Мне показалось, что она сделала это только для того, чтобы папа перестал задавать вопросы, которые были ей неприятны.

Мне вдруг стало холодно в затхлом полумраке чердака. По спине пробежал холодок. И внезапно нахлынул стыд оттого, что я подсматривал, хотя это была привычка Барта, а не моя.

Но как теперь скрыться, не привлекая их внимания? Поневоле мне пришлось оставаться там.

– Погляди мне в глаза, Кэти. Ты больше не хорошенькая молоденькая инженю, и жизнь – это не игра. Зачем тут кровати? И эта корзина только довершает мои опасения. Что ты задумала, черт возьми?

Она хотела обнять его, но он оттолкнул ее руки:

– Не пытайся меня обольщать, когда мне так тошно. Я каждый день спрашиваю себя, как я могу после стольких лет, стольких страданий приходить домой и не уставать видеть тебя. И все же год из года я продолжаю любить тебя, верить тебе и нуждаться в тебе! Пожалуйста, не превращай мою любовь к тебе в безобразную комедию.

Выражение ее лица стало недоуменным и мрачным; полагаю, что мое – тоже. Или я неправильно понял, или он не любит ее больше? Мама глядела на эти кровати, будто сама удивлялась, зачем они здесь.