По дороге к Артуру носилки с Сенкевичем встретил полковник Рашевский.
— Остановитесь. Кто это? Поручик Сенкевич? Что с ним?
— От японского дыма угорел.
Рашевский подошел к носилкам, развернул полы пальто поручика и понюхал его одежду:
— Гм… Есть и мышьяк… Снимите с него шинель и хорошенько проветрите… Расстегните на несколько минут мундир. — Отдав распоряжение, Рашевский скрылся за поворотом хода сообщения.
Пока санитары проветривали шинель поручика, он очнулся и открыл глаза:
— Что со мной?
— Угорели, ваше благородие.
— Вот как? Ну, это пустяки. Что вы делали с моим пальто?
— По приказанию их высокоблагородия полковника Рашевского дурман выгоняли. Он нам сейчас встретился.
— Значит, все прекрасно. Молодцы. Нет больше дурмана. Безвредная штука. Поворачивай обратно.
И поручик уверенно зашагал по направлению к форту.
Офицеры форта, увидев Сенкевича в добром здоровье, очень обрадовались. Он слыл веселым собеседником, хорошо пел и разумно вел себя в боевой обстановке. В офицерской казарме было приподнятое настроение. По распоряжению Рашевского открыли некоторые бойницы, заложенные мешками, и дым быстро улетучился. Своим окуриванием японцы ничего не добились. С нашей стороны на этот раз потерь не было, но вражеских трупов валялось более двух десятков.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — весело сказал Сенкевич. — Я чертовски ослаб и, кроме того, нелишне смыть следы японского окуривания. Господа, у меня осталась бутылка хорошего коньяку. Давайте выпьем. — Поручик налил стаканы и поднял свой.
На форт упали один за другим два снаряда.
— Прошу, друзья, — не вздрогнув, сказал Сенкевич и пропел:
Миледи смерть, мы просим вас
За дверью обождать…
Нам будет Дженни петь сейчас,
А Бетси танцевать…
Офицеры чокнулись.
— За общее благополучие, — сказал комендант форта.
Пообедали супом из конины и рисовой кашей.
Около восьми часов вечера на форт приехал генерал Кондратенко. Его встревожила выходка врага с одуряющим дымом. Он решил созвать совещание сразу же после взволновавшего всех происшествия.
В каземате царил полумрак. В ожидании офицеров генерал присел на кровать около круглого стола; против него на стуле сидел прибывший вслед за ним полковник Рашевский.
Вошел прапорщик Берг. Он только что вылез из минной галереи. Полушубок его был в земле. На голове торчала длинношерстная папаха, всклокоченная и измазанная.
— A-а, прапорщик, здравствуйте, — тихо сказал генерал, протягивая Бергу руку.
— Здравия желаю, ваше превосходительство!
— Т-с-с… — генерал приложил палец ко рту и указал кивком на соседнюю койку.