— Ты пр-ро меня не думай, сам поправляйся. Может, скажу Мриру, что ты себя плохо чувствуешь? Утром поговорим?
Тайтингиль коснулся пальцами серошкурого плеча.
— Так нельзя с магами. Они приходят именно тогда, когда требуются. И я многим обязан Мриру. Пойдем.
— А может, как в Коломенском? — жалостливо выговорил Котов.
— Не выйдет, — отозвался витязь, и в его голосе были ноты сожаления, грусти — и тени воспоминаний. — Я пуст, мне не хватит магии даже испросить эту помощь. Ведь на нее тоже нужна сила — открыть связь с деревом, впитать его мощь. Я с трудом касаюсь пищи, спать тоже не могу. Не понимаю, что такое. Словно помимо истощения в бою… ко мне привязана нить… и сила уходит в никуда, как только ее удается хоть сколько-то собрать.
— Нить, — задумчиво сказал Котов и провел лапищей по плечам эльфа, — нить. Сила уходит, кушать не можешь. Не тошнит?
— Немного.
— Ты такое когда-то ощущал?
— Нет.
— За все свои много тысяч лет? Даже сражаясь с огненным демоном? — допытывался орк, и глаза его уже озорно засверкали.
— Нет же… видно, Цемра нанесла мне какой-то непоправимый урон… — горько сказал Тайтингиль. — Я пытаюсь сосредоточиться на завтрашней битве — а мне думается только об отдыхе и постели. И чтобы никаких пауков на горизонте. И хочется… острого вкуса. Чтобы горькое, соленое и сладкое сразу… Это ужасно странно. Понимаешь, орк?
— Понимаю, Тайтингиль. — Котяра теперь лыбился неприкрыто, всем набором разновеликих клычищ. — И ты сейчас поймешь — с твоей-то интуицией да с твоими мозгами. Ну давай посмотр-рим, справедливости р-ради: сила уходит. По нитке. Тошнит. Тянет на соленое. И настр-рое-ние такое… своеобр-разное, да?
Эльф кивнул.
— Да, ты вымотался. Но я помню, какой ты был после Цемр-ры пер-рвый раз, когда в Москве-р-реке плавал — посвежее все же. А тепер-рь давай подумаем: чего с тобой ни разу не было за все твои годы эльфийской жизни? Ну ни разика?
Тайтингиль молча смотрел на Котова, который сиял уже, как надраенная медяшка. Потом осторожно сказал:
— Ну нет…
— Да, — ответил Потрошитель Азар, умильно стискивая лапищи у груди. — Да, да! Поздравляю, поздр-равляю!
И тотчас же полез обильно, жарко обниматься, совершенно забыв про подраненное плечо.
— Этого не может быть… этого… — шептал витязь, не пытаясь избежать тисканий.
— Ты же сам рассказывал, р-расказывал, ну, что когда зачат р-ребенок, отцы, папашки эльфийские, это ощущают наравне с матер-рями, и празднуют у вас не день рождения, а день зачатия! — выпалил единым духом орк.
— Кот…
— Ну чер-рт возьми, ну да же! Я понимаю, может, и некстати это, — Котяра улыбался до ушей, — но какие еще вер-рсии-то?