— Город, в котором я родился, давно затонул и почивает на морском дне. Я помню, Гленнер. Я хотел нырнуть к дому, который…
— Который помнил тебя ребенком, Тайтингиль Заступник. И ты нырнул. Вот, возьми то, что ты привез оттуда. Возьми.
Гленнер развернул ладонь и разжал сухие, изломанные пальцы.
В его руке оказалась деревянная фигурка, лошадка.
Ей было много сотен лет. Когда-то ярко окрашенная, лошадка потеряла цвет — но еще хранила следы острого ножа, вырезавшего ее. Древнее дерево просолилось на морском дне и сделалось неподвластным времени.
— Отец, — зачарованно сказал Тайтингиль. — Отец… мама.
Он протянул руку и торопливо сжал пальцы на старой игрушке, крепко-крепко… а орк, точно так же стиснувший лапы на груди, приметил, что Ринрин взяла дверга за широкую ладонь.
— Отец… мама.
Тайтингиль поднялся во весь великолепный рост, туго натянув спину безупречной певучей струной; одновременно с первыми лучами солнца ветер раздул плащ его златых волос — и по ним словно побежали живые искры силы и яркой мощи.
— Отец! Мама!
— Тай, — прошептал Котяра, не решаясь приблизиться; казалось, вся фигура эльфа занялась восхитительным златым пламенем — как тогда, в Москве, напитанная великой силой. — Та-ай…
— Не усекай, — громко выговорил Тайтингиль и улыбнулся. Лицо его преобразилось за краткий миг — складки и скорбные тени исчезли, а черты высветлились, стали четче и моложе, чеканнее. Поверх водной сырости и осенней прохлады в воздухе ярко запахло липовым цветом и песком, силой и радостью. Откуда-то издалека донесся плеск морского прибоя…
— Тайтингиль! — взвыл орк, подскочив на месте.
Это был момент полного единения душ.
Ринрин отпустила руку дверга — и потянулась к Тайтингилю, как это делали эльфы, скорее душой, чем телом, будто стремясь подхватить сильное златое свечение. Почтенный Вайманн хмыкнул, степенно провел ладонью по недлинной бороде и кивнул. Огромная серая орочья туша ринулась к Гленнеру, Котяра схватил его в охапку, поднял, закружил и радостно заголосил:
— Дай я тебя поцелую, голова ты, голова-а!
Но не поцеловал, потому что калека молча ткнул его острием кинжала. Котяра привизгнул и вернул эльфа на место, потирая уколотое место и сердито бормоча — но больше для порядка, потому что он видел: Гленнер склоняет голову, чтобы спрятать смущенную улыбку, и от укола на дубленой шкуре не выступило и капли крови.
На тропе, ведущей к крепости, появился Лантир.
— Волшебник проснулся, люди подготовили завтрак и лошадей. Мы выступаем, Тайтингиль?
Златой витязь откинул волосы назад и выпрямился.