Наташа жила в поселке геологов, всего в каких-нибудь пяти-семи минутах ходьбы от моего дома. Но ее улица отличалась от нашей. Здесь не было ни сирени, ни яблонь, а только зеленые лужайки и желтые сосны. И дома все одинаковые, с большими крышами, как грибы. Сама улица — тоже зеленая лужайка со свежей и мокрой травой, кое-где нежно примятой первыми пешеходами. И такой свежей была эта трава, что по ней, как по первому снегу, боязно было ступать. Наташин дом стоял в конце улицы, а улица имела легкий наклон вниз, и я побежала туда, оставляя слабые вмятины в траве, которая тотчас поднималась снова, как будто это была не трава, а волны.
Наташа уже ждала меня у калитки. Лицо у нее было свежее, как эта трава, и такое же ясное.
— Пришла? — сказала она звонким чистым голосом и поспешила от калитки к крыльцу, а я — за ней. Одним махом мы взбежали по крутой лесенке и очутились в мансарде. И это тоже было изумительно, потому что отсюда был виден весь наш поселок: и школа, и продовольственная лавка, и высокий генеральский дом, самый красивый и самый высокий в поселке. Я первый раз в жизни видела наш поселок сверху, и у меня было такое чувство, как будто я поднялась на воздушном шаре.
Наташа села на старый пружинный матрац и раскрыла учебник географии. Я тоже присела, стараясь не угодить на пружины, которые там и сям торчали из материи вместе с войлоком.
— Я буду читать, а ты — рассказывать, а потом ты — читать, а я — рассказывать, — предложила Наташа. — Или, может быть, хочешь наоборот?
Но я не возражала. Мне было все равно.
— Равниной называется та часть суши, — начала Наташа ровным, хорошо поставленным голосом круглой отличницы…
Интересно, между тем думала я, а если спрыгнуть отсюда, разобьешься или нет? И я стала изучать лужайку, словно подбирала место приземления. Тут кстати я вспомнила, как недавно в очереди одна женщина рассказывала другой: «Представляете, она выбросилась из окна. Подумать только, выбрать такую ужасную смерть». Этот разговор ошеломил меня. Оказывается, смерть можно выбрать по своему вкусу. Сейчас, глядя на эту зеленую лужайку, я вдруг подумала, что если придется когда-нибудь умереть, ну вдруг, случайно (вообще-то у меня было ощущение, что я буду жить вечно), то самое лучшее — погибнуть в такой вот чудесной траве. Но тут я увидела, что в ней предательски прячутся пеньки, и расстроилась. Еще не хватало разбить голову о какой-то глупый пень. Пожалуй, самое лучшее — незаметно утонуть. Нужно заплыть на середину пруда, а потом перестать болтать руками и ногами. А вдруг не перестанешь? Силы воли не хватит? Или какой-нибудь дурак не поймет намерений утопающего и спасет его? И вот неудачливый утопленник заявляется домой: одежда прилипла к телу, с волос течет, зуб на зуб не попадает: «Здравствуйте, я ваша тетя». Я не выдержала и фыркнула.