– Не молчи, говори со мной, – просит Майя.
– Ты всегда была такой сильной, – шепчу я. – Когда я встретил тебя, я подумал, что ты очень сильная, и все, что ты рассказала мне про отца и последующие годы, потребовавшие от тебя таких усилий, все это сделало тебя сильной. Такой сильной, что я долгое время боялся, как бы ты не разочаровалась во мне, потому что я не такой.
– Я не чувствую себя сильной, – говорит она.
– Но ты сильная.
– Они достают первого, – сообщает медсестра.
Часы на стене. Без пяти десять.
– Ну вот, это происходит, – шепчу я Майе.
– Да, – говорит она.
Тишина.
– Близнец номер один, – говорит один из хирургов.
Тишина.
Взгляд хирурга направлен вниз, он что-то говорит ассистирующей медсестре, стоящей у него за спиной, она подает знак врачам у инкубаторов. В операционной полная тишина. Все ждут, не проронив ни звука. Хирург выпрямляется. Он держит в руках младенца.
Ни звука.
Ни звука.
Потом оно. Плач. Голос новорожденного, голос, который сам еще такой крохотный. Молодая акушерка забирает младенца из рук хирурга. Поверх зеленого занавеса я вижу крошечного малыша на руках у акушерки. Малюсенькие, сучащие в воздухе ручки и ножки, самый настоящий, полноценный малыш.
– Кажется, девочка, – говорит акушерка. – Да, девочка, у вас родилась дочка.
– У нас родилась дочка, – говорю я Майе.
– Тебе ее видно? Видно?
– Да, я ее видел, я видел ее ручонки.
– Она не умерла?
– Нет, она жива.
– А вот и ребенок номер два, – констатирует хирург.
Тут же раздается еще один тоненький крик.
– Мальчик, – говорит хирург.
Акушерка берет малыша.
– А еще у вас родился сынуля, – говорит она.
Медсестра, сидящая напротив меня, встает со своего места.
– Пойдемте к инкубаторам.
– Зашиваем, – говорит хирург у нас за спиной.
Инкубаторы стоят рядышком. Неонатологи и медсестры склонились над ними. Один из неонатологов машет мне рукой.
– Подходите же, это ваши дети, – ободряет он.
Я подхожу к инкубаторам.
– Поздравляю, – говорит неонатолог.
Он пожимает мне руку.
– Девочка и мальчик, лучше и быть не могло, – говорит он.
– Спасибо, – говорю я.
Я стою тут и вижу их, и что-то рвется в груди, так что мне не вдохнуть. Никогда, никогда прежде я не чувствовал себя таким привязанным к чему-то или кому-то, как я теперь привязан к этим двум малышам за стеклами инкубаторов.
Длинные ресницы моей дочери, черты ее лица, такие изящные и хрупкие, что-то уже выдает в них девочку, ее губы, пальчики, такие совершенные, с крошечными розовенькими ноготками. Сын немного крупнее, в чертах лица больше прямых линий, в нем присутствует сила. Он отказывается лежать спокойно. Медсестра заботливо с ним возится.