Гномы опрокинули по утренней кружке пива, наемник забрался в седло, и караван двинулся дальше. «Башка циклопа» пропала из виду, скрылось позади селение, и потянулась пыльная, кривая дорога.
Навстречу попадались другие обозы, людские и гномьи, деревни встречались часто, словно чирьи на паршивой собаке. Тащились бродяги, трясли вожжами возницы, нахлестывали лошадей всадники, и вид у всех был одинаково прибитый.
Понятное дело, война радует только правителей, гробовщиков да падальщиков.
Халльвард ни с кем из встречных не разговаривал, но гномы не упускали случая позубоскалить. Слухи пересказывали самые дикие: что герцог ведет орду диких кентавров, что Фавила уже разгромлена, и что ее полки стоят у столицы Тегары.
Нож, слушая эти бредни, даже не улыбался.
Хворь в этот день оставила его в покое, зато на следующий он утром не смог встать с земли. Заночевали в поле, и поэтому никто, кроме бородатых нелюдей, этого не увидел, но наемник едва не лопнул от злости.
Пришлось скрипеть зубами и терпеть, пока его укладывали на телегу.
В этот раз слабостью и болью в боку все не ограничилось, вновь началась тошнота и заныла голова.
– Ничо, оклемаешься, зуб даю, – сказал Пегас, когда Халльвард пришел в себя. – Или помрешь.
– Все помрем, – ответил наемник.
Злость прошла, оставив саднящее послевкусие и непонятное мерзкое ощущение, что заставляло вздрагивать и ежиться. Только забравшись верхом, Халльвард сообразил, что это страх, и что испытывал нечто подобное в детстве.
Тогда он дрейфил молодого наемника, любившего издеваться над обозными мальчишками.
Сейчас боялся нового приступа, того, что придется быть слабым и принимать чужую помощь.
– Но не скоро, а то страсть как неохота! – заявил Пегас, и полез за неизменным бурдюком.
В этот день они столкнулись с разъездом королевской гвардии, но Халльвард не вызвал интереса у всадников с вепрем на щитах. Они поговорили с Рацибужем, заглянули в мешки на паре телег, и помчались дальше, топча дорогу копытами.
А к вечеру показались стены и башни небольшого городка.
– Рохат, – сообщил Пегас. – Тут заночуем, и в трактир сходим, повеселимся. Пойдешь с нами?
Возница спрашивал искренне, и был бы рад, согласись Халльвард, но говорил о гномьем заведении.
– Нет, сожри меня Хаос, – сказал наемник. – Ваши песни не для людских ушей.
– Это верно, – Пегас заухмылялся. – И пиво – не для человеческих глоток!
В воротах обоз встретили стражники, неизбежные, как блохи.
Посмотреть на товары они и не подумали, обступили Рацибужа, и принялись в несколько голосов ныть, что пошлины выросли из-за войны. Купец выслушал их вопли, затем махнул Цайнеке, и тот бросил караульным звякнувший кошель.