Детство на окраине (Воронкова) - страница 61
— Сколько лет старик-то их к себе не пускал! Как женился его Андрей Лукич, так и дороги у них врозь… — скрипучим голосом сообщила старушка из подвала.
— Да не старик не пускал-то, не старик! — прервала ее Аграфена. — «Сама» не пускала, Катерина Михайловна. «Офицер, говорит, а взял горничную! Не показывайся, говорит, с ней и на глаза!»
— А теперь простила, видно? — спросила Феня.
— Тише вы, идут!
От ворот и в самом деле шли двое: офицер в голубовато-серой шинели с серебряными погонами и сверкающими пуговицами и с ним высокая дама в шляпе. Все умолкли и устремили на них взгляд. Соня и Лизка стояли, прижавшись друг к другу.
Офицер никому не понравился. Бритый, с большим грубым носом, с маленькими глазками…
— Совсем как у поросенка глазки-то у него, — прошептала прачка Паня, — реснички маленькие, беленькие…
Офицер шел широким, размашистым шагом. Жена его еле поспевала за ним на своих высоких тонких каблуках. Шляпка у нее была сдвинута на лоб, огромный узел каштановых волос сползал на спину. Из-под черной вуалетки видны были большие бледные губы и кончик носа.
— И чего это он в ней нашел, что даже с отцом из-за нее поругался? — зашептались женщины. — Сколько лет из-за нее в родной дом не показывался… А что в ней хорошего? Долговязая, тощая, от ветра качается…
— Пойди наверх, покажи, куда что ставить, — приказал жене офицер.
Ни на кого не взглянув, дама под вуалью как-то слишком поспешно вошла в парадное и поднялась по лестнице. И Соня снова запечалилась: эта чужая женщина пошла в Шурину квартиру и теперь ставит там свои вещи и будет там жить…
Сонин отец шел в коровник. Он со своими бадьями тоже остановился на минутку. С воза снимали невиданную вещь — высокий черный полированный ящик.
— Чегой-то? — удивилась Паня-прачка.
— Пианино это! — с гордостью объяснил Лука Прокофьевич.
— Пианино! Ух, ты…
— Помоги, любезный, — вдруг обратился к Сониному отцу офицер. — Не стой зря!
— Я бы с удовольствием, — ответил тот, — да некогда мне, коров убирать надо.
И пошел к колодцу.
— Каких коров? — удивился офицер и посмотрел на своего отца, Луку Прокофьевича. — Неужели у нас во дворе коровы стоят?
Лука Прокофьевич немного смутился, сдвинул на глаза свой большой картуз.
— А что ж сараям-то пустовать? — сказал он. — Деньги не валяются. А ведь за них, за сараи-то, платят.
— Да, но это значит навоз во дворе, грязь, вонь? Нет уж, я прошу, чтобы никаких коров здесь не было! Я не могу жить по соседству с коровами!
— Посмотрим, ладно… Эй вы, полегче! Не дрова тащите — пианину!
Лука Прокофьевич ухватился за угол пианино, помогая втащить на лестницу.