Своего восторга скрывать я не стал, с удовольствием колотил Лима по плечам, и все мы громко смеялись, чем заинтересовали соплеменников. Они подходили один за другим к нашей компании, смотрели, трогали и так, на всякий случай присоединялись к веселью. Не все тогда понимали, что именно сделал Лим.
Вдруг Уро пронзительно свистнул, десятки глаз мгновенно обратились к нему. Горец указал на лес, и я увидел возвращающихся с Мушем пленниц.
— Садитесь тут и ждите. Когда они придут, громко зовите дух Тоя…
Думал, что придется им разъяснять, как звать, ничего подобного — соплеменники молчали, значит, вопросов у них ко мне не было…
* * *
— Той, Той… — выли соплеменники. Жутко, выли…
Не знаю, что чувствовали озерные девы, но у меня после того, как внезапно заголосила, выбиваясь из общего тона высокими нотами Тиби, мурашки по спине побежали. Взяв флягу с вином и пиалку, я вышел из чума.
Непривычно сутулясь, как ходил обычно Той, я нес поклажу, стараясь выглядеть старым и изнуренным, не таким, как привыкли видеть меня соплеменники. Похоже, спектакль удавался: Тиби смотрела на меня тараща глаза, забыв, что нужно продолжать звать дух вождя, да и удивление в глазах Лило, тоже почему-то мотивировало меня сыграть задуманное как можно лучше.
Доковыляв к стоящим как на плацу подследственным, я плеснул вина в пиалку и опрокинул в рот. Потом, скаля зубы и зловеще посмеиваясь, налил снова и передал одной из женщин-пленниц. Пальцы озерянки дрожали, я почувствовал это, передавая ей пиалу, и подумал, что это хороший знак! Но все же она выпила подношение, и будто выдохнув, словно гора с ее плеч свалилась, вернула чашу.
Вторая, третья, мальчик лет двенадцати… Неужели ничего не получится?! Наливая очередную порцию «сыворотки правды» я зловеще зашептал:
— Чую, чую, рядом смерть моя, ох рядом…
Надо было раньше, что-то подобное учудить. Девушка, стоящая предпоследней в шеренге пленниц не выдержала и побежала к реке. Хоть за ней никто и не погнался, спускаясь с дюны, она споткнулась и упала, преодолев пару метров на четвереньках, поднялась и снова побежала. Плюхнулась толстой, неповоротливой рыбой в воду и поплыла. Шустро поплыла. Нашим бы так…
За рекой желто-зеленым океаном до самого горизонта раскинулась степь, маленькую, все еще бегущую фигурку человека уже и не разглядеть, если не знать, куда смотреть. И по-прежнему никто у костра не пошевелился и слова не вымолвил. И пленницы стояли там же грустные и обреченные.
— Останетесь с нами жить или уйдете? — спросил я у них.
Навстречу мне сделала шаг старшая, судя по ее крупным соскам на обвисшей груди женщина. Голос ее звучал по-молодому звонко: