— Нет, обычная суматоха. То одно, то другое…
— А у вас лично нет никаких предположений? — неожиданно повернулся Пуаро к Николасу.
— В смысле, кто убил Джойс?
— Да. Возможно, вас что-то насторожило? Ну, вы знаете, как это бывает. На уровне интуиции…
— Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Возможно возможно… — согласился он и погрузился в глубокое раздумье.
— Уиттакер, вот кто ее убил! — нарушил наконец тишину Десмонд.
— Учительница? — переспросил Пуаро.
— Ну да. Типичная старая дева, понимаете? Изголодалась по сексу. И потом, все время в школе, а там одни женщины… Помнишь, года два назад удавили какую-то училку? — повернулся он к Николасу. — Тоже, говорят, была того…
— Лесбиянка, что ли? — с видом знатока уточнил его приятель.
— Возможно, — серьезно ответил Десмонд. — Помнишь Нору Эмброуз, с которой она жила? Хорошенькая… У нее, говорили, был хахаль или даже два, а эта Уиттакер ее ревновала. Говорят, она потом родила. Целых два семестра ее не было, а потом явилась как ни в чем не бывало. Правда, у нас соврут — недорого возьмут.
— И опять же, она все утро торчала в гостиной. Услышала, что сказала Джойс, тут-то у нее крыша и поехала. Могло ведь такое быть?
— Еще как могло, — поддержал его Николас, — а если учесть, что ей уже… сколько же ей лет-то? Сорок с чем-то? Да нет, скорее, под пятьдесят… А женщины в этом возрасте… если без мужика… Ну, в общем, вы понимаете…
И оба радостно уставились на Пуаро — в точности как собаки, принесшие хозяину нужную вещь.
— А мисс Эмлин наверняка ее покрывает, — добавил Николас. — Потому что уж что-что, а то, что творится в ее школе она, конечно же, знает.
— Думаешь, покрывает?
— Наверное, считает, что должна покрывать!..
— Только едва ли она стала бы держать Элизабет Уиттакер в школе, — мягко возразил Пуаро, — если бы заподозрила, что у той с головой не в порядке… Вы представляете, сколько учениц могло бы еще погибнуть?
— Значит, второй священник? — с надеждой спросил Десмонд. — Священники, они тоже со странностями. Один первородный грех[251] на уме. Ну, и еще покаяние. Опять же вода, яблоки… Слушайте, я, кажется, понял! Ну точно! Он здесь недавно, никто его особенно не знает. Наверняка у него с крышей не в порядке. Вот «цап-царап» на него так и подействовал. Адский огонь! Вздымающиеся языки пламени! Ну, и он, ясное дело, хватает Джойс и говорит: «Идем, чадо мое, сейчас я тебе кое-что покажу»… Приводит ее в библиотеку, где ведро с яблоками и велит встать на колени. Крещение, мол… И ну ее головой в воду! Понимаете? Все сходится. Адам и Ева, яблоко, адский огонь, «цап-царап» и крещение, чтобы очиститься от греха.