В этот же день Даниил Энгельгардт и Герман Грейг заглянули к Палецким. Первый быстро откланялся, второй передал девицам Черевиным привет от Елизаветы Любомирской и сообщил, что они званы к князю Любомирскому в воскресение на спиритический сеанс.
Услышав эту новость от сестры, Корвин-Коссаковский побледнел. Нина и Лидия часто бывали в доме подруг, но сейчас Арсений боялся отпускать их туда одних. Он достал свой список: 'Князь Макс Мещёрский, Герман Грейг, Аристарх Сабуров, Даниил Энгельгардт, граф Михаил Протасов-Бахметьев, князь Всеволод Ратиев, Александр Критский'
В принципе, он теперь уверенно отсеял Макса Мещёрского, которого узнал Бартенев, Протасова-Бахметьева, Всеволода Ратиева и Даниила Энгельгардта, которые, как сказала сестра, не произвели на племянниц ни малейшего впечатления. В его списке осталось всего три имени: 'Аристарх Сабуров, Герман Грейг, Александр Критский' Это они? Кто? Кто? Кто? - стучало в его мозгу, и там же что-то по-прежнему навязчиво и надрывно напевало: 'Augustin, Augustin, leg' nur ins Grab dich hin! Oh, du lieber Augustin, аlles ist hin!..'
Проклятие! Неужели он не сумеет найти трёх упырей среди семи человек? Идиот, снова ругнул он себя, думай, думай, думай.
В одну из свободных минут Корвин-Коссаковский, в сотый раз анализируя видение друга, задумался. Он искал вампира и инкуба - убийцу и развратника. А мертвец Постумий? Его-то как найти? Тот, в кого воплотился Николаев, племянник чертовки-ворожеи Перфильевой, где он? По каким приметам искать его-то? Кем будет лемур? Кроме часов и роскоши костюма Бартенев-то ничего не приметил.
В любом случае, на роль инкуба Клодия Корвин-Коссаковский уверенно отобрал Аристарха Сабурова. В том совпадало всё, что Арсений считал необходимым для нежити: красота, богатство и откровенно продекларированное отсутствие твёрдых принципов. Но на следующий вечер Корвин-Коссаковский усомнился в этом: Арсений Вениаминович засиделся на службе, заехал с Фонтанки к Бартеневу, потом возвращался домой пешком. Проходя мимо Мариинского театра, заметил скопление народа и вспомнил, что сегодня давали 'Баядерку', а сейчас балет уже закончился, и публика разъезжалась.
Тут он увидел знакомые силуэты и напрягся: Даниил Энгельгардт и Герман Грейг усаживали в экипаж девиц Любомирских. Корвин-Коссаковский осторожно приблизился. Молодые люди восторгались балетом, обсуждали танцоров, девицы восхищались примой. Наконец экипаж тронулся, и Энгельгардт с Грейгом медленно побрели к набережной.
Арсению было не по пути, но он, пользуясь темнотой, изредка освещаемой фонарями, последовал за ними, надвинув на лоб шляпу и чуть прихрамывая, одновременно опираясь на трость. Заметив своё отражение в витрине, ещё ниже ссутулил плечи. Впрочем, его стремлению подойти поближе к говорящим и остаться неузнанным гораздо больше способствовала увлечённость молодых людей занимательной беседой. Они не замечали никого вокруг.