Ладно, по крайней мере вечерок занят. Он внезапно вспомнил: по четвергам проходят репетиции.
Клуфтингер испытал прилив энтузиазма: хорошо, что он так и не выгрузил этот чертов барабан из машины, теперь не надо будет его загружать.
Репетиция оказалась для него не только первой за последние две недели, но и первой, которой он искренне радовался более чем за месяц. Вполне вероятно, дело оказалось в том, что дома ему было так одиноко, хоть удавись. И вдруг его словно молнией поразило: сегодня же последняя репетиция перед пятничным выступлением! Не то чтобы после трудного дня он целый вечер болтал с женой, но одно ее присутствие, ее сочувственное молчание успокаивали его. Только теперь он это осознал. И разозлился на себя, припомнив поговорку: что имеем, не храним, потерявши — плачем.
Проглотив ком в горле, он отправился на репетицию. От этих сентиментальных мыслей не останется и следа, когда он окажется в мужской компании, где разговоры крутятся отнюдь не вокруг душевных переживаний.
— Ха, в нашем полку прибыло! — хлопнул его по плечу коллега по оркестру.
Клуфтингер, который в этот момент вынимал барабан из багажника, вздрогнул от неожиданности, зато к нему тотчас же вернулась уверенность: мир по-прежнему в полном порядке, хотя бы здесь, где не существовало проблем, которые не решили бы всем «полком».
Когда он вошел в помещение музыкального общества на втором этаже пожарного депо, ему навстречу расплылся в улыбке Йохан, давний приятель.
— Ой, начальник, это не я!
Шутка была не первой свежести и от частого употребления не становилась смешнее, но Клуфтингер поддержал игру:
— А ты уверен, Йохан? Кое-какие улики ведут прямиком к тебе…
Йохана все звали «жердью» из-за тощих рук и ног и почти лысого черепа, так что при росте метр девяносто он казался еще длиннее. И вот этот верзила серьезно вгляделся в лицо Клуфтингера, пока не убедился, что тот шутит, потом издал хриплый смешок, больше похожий на кашель, и хлопнул по стулу рядом с собой. Он искренне обрадовался приходу Клуфтингера. С тех пор как его одолела астма, пришлось сменить тубу на тарелки, а когда приятель отсутствовал на репетиции, ему приходилось еще обслуживать и большой барабан.
— Хорошо, что пришел, Клуфти!
— Спасибо, Ханзи, — изобразил сердечную благодарность Клуфтингер, который знал, что он так же ненавидит свое прозвище, как и Клуфтингер свое.
Репетиция прошла хорошо, хоть комиссар и получил от дирижера несколько неодобрительных взглядов за несвоевременное вступление. И теперь пришло время самой приятной части вечера, а для многих и самой важной. Клуфтингер уж не раз удивлялся, зачем заниматься столь обременительным хобби только для того, чтобы использовать его как повод для дружеских посиделок за кружкой пива.