Сегодня, когда почти полный состав оркестра ввалился в «Мондвирт», ближайшую пивную, комиссар пользовался особым спросом. Ему пришлось изворачиваться, как ужу, отвечая на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, выдать пару «секретных» деталей, разумеется, под честное слово, мол, дальше это не пойдет, чтобы потом в кругу семьи друзья-приятели могли похвастаться с трудом добытой информацией «из первых рук». Как бы то ни было, но Клуфтингеру удалось дипломатично рассказать много ничего не говорящего, никого не обидев и не заслужив репутацию зазнайки.
— Если хочешь знать мое мнение, — вступил в разговор Йохан, — этот Вахтер получил по заслугам.
Многие дружно закивали.
Клуфтингер навострил уши:
— Ты его знал?
— Ага, кабы знал, так в морду б дал, — сказал Йохан и подрос еще на пару сантиметров, сорвав одобрительный смех и похлопывания по спине.
— Он сбил нам цены на молоко, — объяснил Рожок, который, как и Йохан, являлся фермером.
Грегор Мерк получил свое прозвище из-за дирижера, который на репетициях постоянно требовал от него: «Рожок, темп!»
— Что значит сбил цены? — невинным тоном спросил Клуфтингер, будто интересовался исключительно из личного любопытства.
— С тех пор как он тут объявился, за молоко нам платят гроши, — пожаловался Грегор.
— Нет, погоди, не совсем так. Цены они снизили не сразу, сначала все было по-старому, а потом уж все время говорили: рыночная экономика, мол. Так вроде. А нам из-за нее пришлось экономить на каждой марке, — подхватил Йохан, гордый тем, что удалось щегольнуть острым словцом.
— А при чем тут Вахтер? — Клуфтингер хотел докопаться до сути.
— Так ведь наши денежки пошли на его содержание, — вошел в раж Грегор. — Он снимал сливки, а мы остались с сывороткой из-под простокваши. Вот при чем!
Клуфтингер решить больше не подливать масла в огонь, его коллеги по цеху уж слишком завелись. Он взял себе на заметку позже выяснить всю подноготную.
— Как твое колено, Клуфти? — внезапно вырос перед ними Пауль с кружкой пива. — Ну-ка уступи место мастеру, Рожок! — заставил он потесниться Грегора и, кряхтя, плюхнулся на скамью.
Клуфтингер смекнул: Пауль намекал на представление с погоней на кладбище, как-никак у него там оказались «места в партере». Но сейчас его не столько задевали воспоминания о той неприятной истории, сколько мучила упущенная возможность взять Андреаса Лутценберга живым.
— Нормально, — немногословно ответил он.
— Зрелище было еще то, там, на похоронах, — продолжал развивать тему Пауль. — С того дня мы все, кто там присутствовал, делали ставки, появишься ли ты еще на репетиции. Ты стал такой знаменитостью!