«Если, начиная издание, пренебрежем ими, это повредит журналу и нам», — объяснили фабричные коммунисты необходимость обратиться к комиссарам.
Мне предстояло совместить несовместимое, то есть, не испортив журнала нежелательной издателям «политикой», обратиться за статьями к тем, для кого она являлась вопросом жизни.
Я решила указать комиссарам якобы желательные рабочим темы: «О народных университетах» и «О детских яслях».
IX. «Поставить вверх ногами»
Луначарского я застала в Наркомпросе, где мне бесконечно долго пришлось ждать приема.
Услыхав, что я представительница рабочих Экспедиции и прошу статью для их журнала, комиссар оживился.
— Статью о народных университетах? Да, да, это очень хорошо. Я и сам давно хотел писать об этом. На днях я пришлю ее. Я ведь недавно был в Экспедиции. Вы знаете? А вы чем занимаетесь там?
После длительного, не имевшего прямого отношения к цели моего прихода разговора об искусстве я поняла, почему этого «наркома» даже свои называют «блаженным».
На мой вопрос, какой революционный критерий существует для определения качества художественного произведения, Луначарский совершенно серьезно ответил мне фразой, которую привожу дословно:
— Чтобы правильно судить о достоинстве произведения, его надо осмотреть подробно со всех сторон, поставить, так сказать, вверх ногами, и, если оно и в таком виде не утратит красоты, значит, с революционной точки зрения совершенно.
На Лилину я имела личные виды, то есть, пользуясь свиданием, хотела просить разрешения открыть Этическое общество.
Явившись в «Соцобез»[30], я застала в приемной около ста человек.
Уверенная, что придется ждать так же долго, как у Луначарского, я все же подала стоявшему у дверей кабинета курьеру свою визитную карточку, слегка зачеркнув на ней слово «баронесса».
Не прошло и пяти минут, как ко мне подошла какая-то служащая и со словами: «Комиссар Злата Ионовна просит вас подождать здесь», — повела меня в другую комнату.
— Иначе вас неудобно было бы принять без очереди, — любезно пояснила она, провожая меня другим ходом в кабинет комиссара.
Я посмеялась про себя над этим проявлением равенства, тем более что неоднократно замечала, как импонируют комиссарам титулы.
Лилина, еще не старая, с безличным лицом, взглянув на мои дорогие меха, которые я демонстративно надевала при посещении разных «комов», улыбнулась и любезно пригласила меня сесть.
— Что же вы хотите от меня?
Я объяснила.
— А кто будет участвовать в журнале?
— Немирович-Данченко, Гнедич и другие.
— Но при чем же здесь я? — сделала гримасу Лилина. — Ведь это все буржуазные писатели.