— Но история не знает сослагательного наклонения, — улыбнулась Кайзерине Вильда. — Ведь так?
— Как знать, — загадочно улыбнулась в ответ Кейт. — Как знать… Но вот мне по-настоящему любопытно: что такое вдруг случилось, что наши братья в Судетах так воспламенились?!
— Как, Кайзерина! — Баст даже головой покачал от удивления. — Разве ты не знаешь? Все это из-за покойного Генлейна.
— Но чехи утверждают, что его убили вы, немцы. — Надменно подняла бровь Кейт.
— И кто же им поверит, кроме вас… болгар? — Откровенно усмехнулся Баст, а Вильда совершенно неожиданно для остальных присутствующих прыснула в ладошку. Она знала несколько больше остальных об отношениях, связывающих ее мужа с Кайзериной Кински. Однако даже она не знала правды. Всей правды.
Москва, Кремль. Июнь 1936 года
Музыка понравилась всем. Это было видно по лицам людей, сидевших в кремлёвском кинозале, и внимательно следивших за экранным действом. В какой-то момент показалось даже, что люди эти просто наслаждаются хорошей музыкой, не особо следя за сюжетом и уж совсем не обращая внимание на титры сделанного на скорую руку перевода…
Впрочем, «зрители» по долгу службы видели этот фильм не в первый раз, и больше смотрели не на экран, а искоса следили за реакциями сидевшего в центре Сталина.
Многое бы они отдали, чтоб узнать, что на самом деле твориться в голове человека, взявшего на себя ответственность за одну шестую часть суши.
А в янтарных глазах вождя — кружится планета. Летит сквозь пустоту космоса то ли под песенку Максима — Крутится, вертится шар голубой[294]… — то ли под «Парижское танго»: Танго, в Париже танго… Или все иначе — вращают ее марширующие батальоны солдат грядущей войны? Он не знает ответа, и дорого бы заплатил за правильные вопросы. Впрочем, кому их задавать? Богу? Или, быть может, призраку коммунизма? Но кружится планета, летит из прошлого в будущее и пока еще не горит….
«Танго, в Париже танго… Шэни дэда!»
Вслух прозвучало лишь негромкое:
— Это… она?
Ответ очевиден — именно поэтому и смотрит товарищ Сталин этот фильм сейчас. Тогда, зачем спросил?
Но Штейнбрюк не удивился обращённому именно к нему вопросу. Он его ждал.
— Так точно, товарищ Сталин.
— Виктория… Интересно, чья это виктория?
Кроме Сталина и Штейнбрюка, в зале ещё двое: Урицкий и Берзин. На шутку никто не улыбнулся. Но вождя не интересует чувство юмора военных разведчиков. У них другие достоинства, если, конечно, они у военных есть…
«Есть? Возможно…»
Он смотрит и не без удовольствия эту фильму, пытаясь понять, что и зачем здесь сделано, и почему так, а не иначе. И — самое главное — его интересует женщина, актриса, Виктория… Потому что, возможно, через нее ему удастся, наконец, разглядеть и понять того, кто известен Сталину только по нескольким фотографиям и весьма лаконичной справке, предоставленной несколько недель назад.