Куриловы острова (Збанацкий) - страница 75

Миколка снова промолчал.

— Вот видишь, как ловко все получается? — сказал Трояцкий, как только воспитательмица вышла из комнаты. — И козы сыты, и сено цело.

— Дипломатия, мистеры, — подмигнул Конопельский.

— Свинство, а не дипломатия, — ответил Миколка и пошел готовить завтрашние уроки.

Однако он только делал вид, что готовит уроки. Сидел, думал. Хитер этот Конопельский! Дипломат. Ишь как у него получается: курят, в карты играют, всех ребят в спальне в кулак зажали и еще в передовиках ходят. Даже Лукию Авдеевну вокруг пальца обвели. Нечестно, двулично это... А двуличия и нечестности Миколка и раньше терпеть не мог, а теперь, когда самому не раз пришлось пострадать от них, — тем более.

А может, вступить в войну с Конопельским? Но об этом он только подумал. Подумал и вздохнул. С такими не навоюешь. Их много. С ними и воспитательница заодно. Тебя же и обвинят, из школы выживут. Нигде места потом не найдешь. Ни в одну школу не примут, а домой лучше и не показывайся... Эх, если б отец к себе взял! Может, письмо ему написать?

И Миколка написал на далекие Курилы слезное письмо. Он просил: «Возьми, папа, к себе, буду тебе помогать во всем, даже если там в школу ходить стану, то и тогда все-все для тебя делать буду, только бы с тобой, только б уехать из этой школы».

Написал и стал дожидаться ответа. Как только будет письмо — сразу на острова. Ну, а если папа не захочет, чтоб Миколка к нему ехал, тогда он убежит...

Дня через два к нему подошел Конопельский:

— Ну, мистер, поздравляю. Теперь ты полноправный член общества.

Миколка не понял. Вообще Конопельского понять бывало трудновато.

До него дошел смысл этих слов лишь тогда, когда он вошел в класс.

Оказывается, к ним прибыл новенький.

А по законам Конопельского, все шишки валились на новеньких.

Новичок сидел недалеко от Миколки. Он ничем не отличался от других: такой же, как и все, восьмиклассник — еще не юноша, но и не мальчишка. Аккуратно подстрижен, с прической, впрочем прическа была в норме — как будто и есть, а как будто и нет ее, таких причесок, как правило, классные воспитатели не замечают. На нем была заграничного покроя куртка на «молнии», застегнутая только наполовину, поэтому из-под куртки выглядывала голубая рубашка и красный пионерский галстук.

Взгляд открытый, честный, лицо кругловатое, симпатичное, улыбающееся.

Ребята исподволь посматривали на него, будто не замечая, зато девчонки обсели новичка кругом и стрекотали, как сороки:

— И по-китайски умеешь?

— Немного.

— А это трудно?

— Не очень. Непривычно только. У них иероглифы.