— Вам плохо, ваше благородие? — спросил его боцман Звеняга.
— Что-то зашатало меня, и голова кружится, — он с трудом выдавил слова.
Звеняга дотронулся до его головы.
— Да у вас жар! Настоящая горячка!
— Да какая там горячка. Сейчас все пройдет. Только подведите меня к борту, чтобы ветерком освежило. Продует ветерком и пройдет, — сказал он матросам.
Матросы подвели его к борту.
— Держитесь, ваше благородие, крепче за поручни держитесь. А вы, братцы, не отходите от его благородия и тоже, в случае чего, держите его, чтобы он за борт не свалился, — приказал боцман.
Боцман Звеняга немедленно побежал к капитану Бутакову, чтобы доложить о болезни Кондрата.
А Кондрату от свежего ветра и в самом деле стало легче.
Пароход-фрегат, шлепая плицами, шел вдоль плавучего моста. Кондрат, склонившись над бортом, сейчас хорошо видел, как по дощатому, длинному сооружению двигались пешеходы, ехали фуры, санитарные телеги с ранеными. Резвые волны захлестывали дощатую поверхность моста, и пешеходы порой шагали по колено в воде. Это были армейские артельщики и интенданты, которые тащили в корзинах и мешках продукты для ротных кухонь с Северной стороны на Южную. А с Северной — двигались им навстречу телеги с ранеными. Лошади тревожно ржали, они чувствовали себя неуверенно на зыбком мосту, копыта их скользили по мокрым доскам, от страха они шарахались резко в сторону, задевая мокрыми боками толстые канаты, натянутые по краям плотов, заменяющие оградительные перила. Телеги с ранеными так же бросало и трясло, как и лошадей. Их колеса, казалось, вот-вот соскользнут с настила в беснующиеся волны.
Вглядываясь в этот поток, текущий по зыбкому мосту, Кондрат вдруг вспомнил слова адмирала Нахимова, который, узнав о решении главнокомандующего построить этот мост, буквально взорвался от негодования. Прямой и честный адмирал, тогда прозорливо разгадал замысел князя Горчакова: построить мост, чтобы вывести войска из Севастополя и сдать захватчикам родной город. Видя строительство этого моста, Нахимов назвал это подлостью. Тогда Горчаков успокоил возмущенного адмирала и сказал, что у него даже и в мыслях нет замысла — отдать врагу город без боя…
Сейчас Кондрату ясно припомнились эти слова адмирала, и он, как бы в этом потоке, снова разглядел то, что взволновало покойного Нахимова. Он понял, что он сейчас присутствует при настоящей репетиции будущего вывода армии из Севастополя, который главнокомандующий решил сдать без боя врагу. После самых продолжительных, героических боев отдать эти, омытые кровью героев, неприступные бастионы захватчикам, отдать, чтобы не рисковать собственной карьерой, собственной персоной, чтобы не было больше хлопот, потому что ему, князю Горчакову, просто не по плечу драться за эти овеянные славой бастионы…