Какое-то время Фрэнсис владел страх столь сильный, что все звуки доносились до нее будто бы откуда-то издалека. Она увидела, как в клетке для подсудимых возник Спенсер Уорд – приведенный конвоиром из какого-то коридора внизу, он вырос из пола, точно ассистент фокусника. Она напряженно выслушала, как Уорду зачитали обвинение и спросили, что он желает заявить суду. Потом услышала ответ: «Я заявляю о своей невиновности». Голос парня дрожал и пресекался, как у провинившегося школьника. Далее началось приведение к присяге присяжных заседателей, одиннадцати мужчин и одной женщины, – монотонная процедура, немного успокоившая Фрэнсис. Она пристально вглядывалась в лица людей, по очереди произносивших клятву, искала в них признаки доброты и милосердия. Но все они выглядели персонажами самыми заурядными и совершенно неискушенными в судейском деле: женщина в вычурной шляпке, мужчины, либо имевшие глуповато-смущенный вид оттого, что на них все смотрят, либо, наоборот, горделиво расправлявшие плечи и вздергивавшие подбородок от сознания собственной значимости. Вон тот последний, подумала Фрэнсис, наверняка старшина присяжных. Он походил на сметливого лавочника: уже разглядывал парня оценивающе, как разглядывал бы дешевый товар, доставленный поставщиком в подпорченном состоянии.
Теперь пожилой адвокат с одутловатым лицом встал и обратился к суду. Фрэнсис сообразила, что это и есть мистер Айвс, о котором говорил юрисконсульт, и что он начал свою обвинительную речь. Она заставила себя сосредоточиться, подалась вперед и застыла в напряженной позе. Дуглас, сидевший с ней рядом, сделал то же самое. Но словесные угрозы парня, первое нападение, дубинка, волосы с пальто и прочее – все это было уже очень знакомо по полицейским слушаниям, вплоть до трепета ужаса, который прокатился по залу минут двадцать спустя, когда мистер Айвс ненадолго умолк, чтобы предъявить присяжным дубинку. Когда он начал вызывать свидетелей, Фрэнсис поняла, что запросто могла бы выступить вместо любого из них, ибо все они уже не раз давали показания при ней: полицейский, объяснявший план проулка; констебли Харди и Эванс, рассказывавшие об обнаружении тела; медик, констатировавший смерть Леонарда на месте преступления… После адвоката Айвса к трибуне вышел полицейский врач, мистер Палмер, и сообщил суду неприятные подробности о повреждении, причиненном мозгу Леонарда. На сей раз он принес с собой вещественное доказательство, свидетельствующее о характере кровотечения. Он снял крышку с маленькой коробочки и извлек из нее заскорузлую темную тряпицу – воротник Леонардовой рубашки. Воротник его рубашки! Фрэнсис недоверчиво всмотрелась – он и близко не походил ни на что, запомнившееся ей из той ночи, какой-то измятый лоскут вроде высохшей змеиной кожи. Когда воротник поднесли к присяжным, некоторые из них подались вперед, внимательно рассматривая, а другие лишь раз глянули и быстро отвели глаза. Женщина демонстративно отвернула лицо, как будто ей стало дурно. Но всем до единого присяжным сделалось нехорошо при виде следующего вещественного доказательства – фотографий пробитой головы Леонарда, которые были вручены сметливому лавочнику, а затем передавались из рук в руки. С общественной галереи донеслись разочарованные вздохи и возгласы людей, безуспешно старавшихся рассмотреть снимки.