– А теперь что? – Никита посадил, почти толкнул ее на скамейку, сам плюхнулся рядом, нашарил в кармане контрабандную пачку сигарет, закурил. Курил он редко, но сейчас особенно хотелось казаться старше и сильнее.
– А теперь им нужна наша квартира, – сказала и всхлипнула. – Квартира нужна, а я нет. Понимаешь? – И глянула этими своими глазюками. Именно тогда Никита впервые и рассмотрел их цвет.
– Понимаю. – Что же тут непонятного?! Квартирный вопрос испортил не только москвичей. Вот тебе и странное стремление к опеке над бедной сироткой. Все просто!
– Я не хотела. – Она перестала всхлипывать, подобранной веткой принялась что-то рисовать на земле. Никита не сразу понял, что собаку. Не просто собаку, а самую настоящую овчарку. – Я даже тем людям, что меня расспрашивали, сказала, что никуда не хочу, что мне тут хорошо.
– А тебе хорошо? – спросил Никита неожиданно для самого себя.
– Мне нормально, – ответила Эльза и дорисовала собаке ошейник. – Мне нужно было продержаться два года до совершеннолетия. Я бы сумела. Как-нибудь…
– …Продержалась, – закончил он за нее.
– Да. А теперь не могу. Если у них Марс, я его не брошу. Ты не знаешь Янусю, это она только с виду такая сладкая и улыбчивая, а на самом деле она… – Эльза сделала глубокий вдох, выпалила: – Она сволочь!
– Сволочь, – Никита согласно кивнул.
А Эльза уже стерла собаку и принялась рисовать что-то новое, он пока не мог понять, что именно.
– А в принципе ничего не изменилось! – сказала она неискренне бодрым тоном. – Мне осталось продержаться все те же два года, только в другой тюрьме.
– Здесь не тюрьма. – Никите вдруг стало обидно за свой детский дом. Это ведь и в самом деле был очень хороший детский дом. И относились к ним здесь хорошо, и учили так, что вот, например, он, Никита, занял первое место на городской олимпиаде по биологии. Если бы плохо учили, разве бы занял?!
– Прости, я не хотела. – А рисовала она дом, только не современный, а что-то старинное, кажется, на берегу реки. Или озера.
– Ты сама виновата, – сказал он зло и сам удивился своей злости. – Тут нормальные все.
– Нужно быть как все. Я понимаю. – Она говорила, не поднимая головы. – У меня просто не получается.
Что-то ведь случилось в ее жизни. Что там орала Януся? Что-то про то, что Эльзин отец погиб по ее вине. Просто так орала или правду говорила? Если правду, то даже представлять не хочется, что там сейчас творится у Эльзы на душе. Представлять не хочется, а спрашивать как-то неловко. Да и не его это дело.
Поэтому вместо расспросов Никита сказал:
– Здесь тебя больше никто не обидит.