– Я пойду на Бал Победителя с тобой, – говоря это, Яэль смотрела в камеры. Даже если Хенрика выключила экран, кто-то в Сопротивлении будет смотреть. Слово придет к Хенрике и Райнигеру и остальным лидерам ячеек, скажет, что миссия все еще продолжается.
Толпы за ними продолжали их приветствовать, хотя у них не было для этого причин.
Лука выпрямился и сошел с колеса, так что они оказались рядом. Лицом к лицу. Плечом к плечу. Между ними было еще несколько сантиметров (напряженный, подтянутый, пытающийся дразнить ее запахами кожи и мускуса), но для Яэль это с равным успехом могли быть километры.
– Это будет наш первый правильный танец. – Он снова улыбнулся, показав зубы. – Я с нетерпением его жду.
Вместо небытия и ярости, Яэль чувствовала только давление ее ножа внутри сапога. Лишний вес «Вальтера П-38» чуть ниже ее груди.
Не с ним она собиралась танцевать.
– Я тоже, – сказала Яэль и улыбнулась ему в ответ.
Сейчас. 2 апреля 1956. Императорский дворец. Токио, Япония
Свет умирающего дня вливался через открытые окна и раздвижные двери императорского дворца. За ним последовало теплое дуновение воздуха, пронизанного сладким запахом вишни. Яэль вдыхала его полной грудью.
Столь многое было новым. Или собиралось стать таковым.
Она была развалиной, когда впервые осмотрела себя в зеркале уборной. Хотя вся грязь и жир с волос были смыты с нее утренней ванной, вокруг глаз все еще оставались слабые розовые кольца от очков – оттенки истощения, нацарапанные в них, как на картинке в детской книжке. Осколки дорожной грязи покрывали поверхность ее щек, так что веснушки, которые она делила с Феликсом, были почти невидимы. Ее губы потрескались, как у Луки когда-то.
Яэль принималась за эти несовершенства, одно за другим при помощи набора для макияжа, который нашла лежащим в одном из ящиков уборной. (Одно из немногих умений, которым Влад ее не научил. Помада, тональный крем и тушь были областью знаний Хенрики.) Пока не исчез каждый след от дороги. Пока она не стала выглядеть так, будто ни через что не проходила.
По ощущениям остальная часть ее тела была такой же потрепанной. Каждая конечность одеревенела, каждая связка работала на износ. Она часами отмачивала их во второй за день ванной, глядя на окрашенные деревянные панели потолка уборной. Снова и снова представляя, как наступает ночь.
Существовала официальная программа, которая была предложена ей, как только она показалась в своей комнате:
6:00 – Презентация гостей
6:30 – Закуски и коктейли
6:45 – Тосты
7:00 – Ужин
8:00 – Танцы
8:15 – Убийство