Потом, лежа в постели, Альфред засыпал счастливым, ему было тепло и мягко. Значит, все-таки есть на свете человек, который знает, что он существует. И который его хоть чуть-чуть любит.
Никто не разговаривал с ним. Мать не читала ему книжек и не рассказывала историй. Близняшки были заняты только собой. Никто не объяснял ему, что такое хорошо и что такое плохо, что правильно и что неправильно.
Самыми прекрасными моментами в жизни Альфред считал, например, такие, когда Рольф говорил: «Идем со мной. Посмотришь, как надо удить рыбу».
У озера они садились рядышком на берегу, и Альфред не должен был издавать ни звука. Но к этому он давно привык. Рольф держал удилище с леской и ждал. Альфред наблюдал за ним и тоже ждал. Рольф подпирал подбородок рукой, смотрел поверх озера, и его глаза ни капельки не косили. Альфред считал своего толстого брата красавцем и в эти мгновения бесконечно любил его.
Альфред внимательно смотрел, как леска вдруг начинала дрожать и Рольф вытаскивал из воды отчаянно бьющуюся, зацепившуюся за крючок рыбу, которая жадно хватала ртом воздух. Потом Рольф доставал карманный ножик и делал глубокий надрез позади головы рыбы. Альфреду нравилось наблюдать, как темно-красная кровь медленно, по каплям, сочилась из серебристой рыбы. Ему казалось, что с рыбой происходит чудесное превращение.
— А ей больно? — спросил Альфред.
— Нет, — ответил Рольф. — Совсем нет. Когда мать лупит палкой, намного больнее.
— А рыба сейчас мертвая, как папа?
— Да, — сказал Рольф. — Хотя что ты знаешь о папе? Ты же его даже не видел.
У него не было желания говорить об отце, он не хотел вспоминать его, потому что это было слишком больно.
В семье Хайнрихов память об отце, который умер слишком рано и который беззаветно любил своих детей, замалчивалась последовательно и всегда. Наверное, если бы Альфред знал это, это пошло бы ему на пользу.
Альфред узнавал окружающий мир по-своему. Он лазил по саду и лугам поблизости, исследуя каждое живое существо, какое только находил. Он разламывал на части пауков, давил улиток, разрезал лягушек, ящериц и жуков, а маленькой мышке даже перерезал горло, как это делал Рольф с рыбой. Мышь была настигнута внезапно, поэтому умерла беззвучно. Впрочем, как и остальные зверьки. Никто из них не кричал, не жаловался и не просил пощады. И он понял, что есть зверьки, из которых течет кровь, а есть другие, рыхлые, внутри которых было что-то похожее на кашу, а вместо крови у них стеклоподобная или желтоватая слизь. Таких живых существ он считал неинтересными.
Когда его сестрам-близнецам исполнилось двенадцать лет, у них почти одновременно, с разницей всего в пару дней начались месячные. Теперь они чувствовали себя взрослыми и стали еще высокомернее и наглее. Эдит купила им две упаковки тампонов и предоставила девочек самим себе. Луиза и Лена наслаждались тем, что в эти дни можно было не ходить на уроки физкультуры, а в остальном менструация была для них просто чем-то надоедливым. Вроде ежедневной чистки зубов.