Ассоциация театральных критиков по достоинству оценила подвиг художественного руководителя театра «Сатирикон» и объявила его Человеком года за «смелость и бескомпромиссность в отстаивании свободы творчества». Собственно, в этой трактовке, наверное, ничто не вызывало бы сомнений, если бы речь шла действительно о советских временах.
Легко себе представить, с какими последствиями столкнулся бы деятель культуры, посмевший обвинить партию и правительство в цензурных ограничениях свободы творчества. Но демарш Райкина, кстати, не озаботившегося задачей привести примеры засилья цензуры в России, никак не отразился на его биографии, более того, театр в следующем году был, как и обычно, профинансирован Министерством культуры.
Помимо этого, «Сатирикон», испытывающий уже не первый год финансовые сложности, получил специальный президентский грант.
Ситуация, прямо скажем, мало коррелирует с советскими временами. Власть не просто не растоптала своего хулителя, а продолжила давать ему деньги в запланированных объемах и в превышающих запланированные.
Что-то подсказывает мне, что и у Константина Райкина, и у недавно выступившего в защиту арестованных по делу Серебренникова главы Союза театральных деятелей Александра Калягина не было никаких опасений относительно репрессий, которые они могут навлечь на себя своими заявлениями. Это точно не та диспозиция, когда художник поднимается против махины государства, зная, что неизбежно будет раздавлен.
Райкин, обвинивший министра культуры Владимира Мединского в попытках уничтожить его театр из чувства мести, хорошо знает, что ничем не рискует: его не лишат финансирования, скорее всего, не посадят, если речь не идет о серьезных хищениях, не отлучат от профессии.
Финансовые проверки «Сатирикона» не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, особенно после вскрытых, но еще не доказанных злоупотреблений в деле «Седьмой студии» Серебренникова.
Государство проявляет, если брать для сравнения не столь уж отдаленные от нас времена, какое-то невероятное благодушие, граничащее, как иногда кажется, с безалаберностью и попустительством банальному воровству.
Но это к лучшему. Слава богу, что репрессивная советская практика навсегда ушла в прошлое, хотя отдельные деятели культуры на ее обломках еще и пытаются изображать «смелость и бескомпромиссность в отстаивании свободы творчества».
Удивительно в этой имитации борьбы с государством — душителем свободы одно: насколько художники лишены слуха и чуткости, понимания, что общество очень определенно настроено против них.