Да, говорит Урин, Мединского просто проинформировали о принятом решении, но никто ничего не запрещал.
Я, честно говоря, вполне доверяю директору Большого, его спокойной и уверенной интонации и, убей бог, не пойму, почему анонимный источник с его примитивной гипотезой запрета, якобы спущенного сверху, кому-то кажется более убедительным.
На самом деле искусство — это та область, где и по сей день бал правит либеральный, постмодернистский канон, а власть вообще редко заглядывает в эту сферу и уж тем более не пытается регулировать ее запретительными мерами. Мы можем буквально пересчитать по пальцам случаи, когда закрывали какие-то показы или отменяли театральные постановки.
Такие случаи единичны, что указывает на отсутствие системной цензуры, однако свободомыслящие соотечественники почему-то не допускают ни малейшего сомнения в существовании запретительного государственного монолита, который тяжелой плитой придавил слабые и прекрасные ростки несостоявшихся шедевров.
Я бы сказал, что эта дискуссия в принципе лишена смысла, поскольку искусство, как показывает советская история, все равно пробьет себе дорогу через все преграды, если оно органично времени и укоренено в вечности. Мне кажется, что срыв показа «Нуреева» был вызван тем, что постановка не соответствовала именно этим критериям.
Просто язык, которым Серебренников и другие новаторы продолжают говорить со зрителем, обветшал, утратил новизну и обаяние, а потому фирменная стилистика, сложившаяся в 90-х двадцатого века и рассчитанная на эпатаж и срывание последних покровов, сегодня не вызывает ничего, кроме неловкости.
Акцент на гомосексуальной ориентации великого танцовщика, наверное, имел бы смысл в серьезном автобиографическом исследовании, поскольку очевидно, что невозвращение в СССР Рудольфа Нуриева было в значительной степени обусловлено и его нетрадиционной сексуальностью.
Тем не менее смыслом его жизни и творчества стал танец, а вовсе не желание отстоять свое право спать с кем угодно. Однако в балете, судя по фотографиям с репетиций, о гомосексуализме танцора говорится в вызывающей, почти оскорбительной манере, с характерным для Серебренникова преобладанием темы телесного низа.
Гигантское фото полностью обнаженного Нуриева на заднике, партии танцора с имитацией наготы, фиксация внимания зрителя на частях тела, участвующих в гомосексуальном соитии — все это смотрится задорно, пошло, но и как-то вымученно.
Когда-то это было и «пощечиной общественному вкусу», вызывало ужас и восторг, говорило о храбрости художника, решившегося поставить на сцене гимн плоти и ее бунту против всех правил и установлений. Сегодня же общество, в период буйного шествия свободы по всем закоулкам Родины насильственно ознакомленное в деталях со всеми нетрадиционными страстями, как мне кажется, потеряло всякий интерес к тайнам параллельной сексуальной жизни великих и не очень людей.