* * *
Следующий день они ехали так же — Ленни впереди, Генри с Джоан за ним. Погода, на их счастье, по-прежнему стояла холодная и промозглая, поэтому путники в капюшонах никого не смущали. Благополучно проведя еще одну ночь на постоялом дворе — номинально вдвоем, фактически втроем, — они выехали рано утром. Теперь Ленни дождался их примерно на середине пути, и дальше отправились все вместе. Ленни шутил и подкалывал принцессу, принцесса щурилась и ерничала в ответ. Генри молчал. Теперь, когда предприятие почти удалось, он начал сомневаться, стоило ли оно возможных последствий. Иногда Генри казалось, что нет. Но когда он слышал, как принцесса смеялась и болтала с Ленни, он думал, что прав. Генри не нравилась мысль, что он мог просто уехать — а она снова остаться в своей башне совсем одна.
Он не знал, чем ему грозит подобная эскапада. Король Джон был, безусловно, добрым, и Генри очень надеялся, что содержание записки, оставленной ему Джоан, было достаточно убедительным и хоть немного умиротворяющим, но до конца уверенным в этом он быть не мог. Будущее его головы представлялось Генри довольно туманным. Но пока что его удивительным образом это совершенно не волновало.
Они добрались до Тенгейла вовремя — то есть в то время, когда замок мог произвести наилучшее впечатление. Последний поворот горного серпантина вывел их на точку, с которой открывался роскошный вид, и солнце как раз на секунду вырвалось из-под тяжелых туч, окрасив стены с одной стороны пронзительным, жестким оранжевым светом. Целиком вырастая из отвесной скалы и нависая над пропастью гладкой громадой серых стен, Тэнгейл являл собой картину суровой и вместе с тем какой-то почти равнодушной неприступности. Замок существовал в ином измерении, недоступный для вторжения и парящий, словно мираж, посреди туманных гор.
Джоан восхищенно вздохнула. Генри улыбнулся. Тенгейл был его гордостью, гордостью самого низкого, наследственного толка, но он ничего не мог с собой поделать. Он был лордом Теннесси ровно до тех пор, пока Тенгейл принадлежал ему. И, пока он ему принадлежал, Генри не видел никаких причин не испытывать гордости по этому поводу.
Перекидной мост подняли сразу, как только они проехали над глубоким провалом в замок. Ленни с лошадьми пошел в конюшню на нижней террасе, а Генри и Джоан по узкой каменной лестнице поднялись на небольшую площадь, к Большому дому и часовне, частично вырубленных в самой скале. С западной стороны площади шел невысокий каменный парапет — за ним скала, на которой стоял замок, обрывалась отвесно вниз.