– Нет, не мог бы. Я только-только думал, смогу или нет, и понял, что не смогу. Наверно, тут вода другая – она всегда меня крепит.
– Чепуха, Джок, ты прекрасно знаешь, что не пьешь воду. Много ли чили ты употребил со своими гамбургерами?
– Это чего – острое такое? Ну.
– О, веллико-лепно.
Ночной дежурный выплясывал вокруг меня, извиваясь от извинений: судя по всему, один из помощников шерифа прихватил с собой мой пистолет, чтобы утром завезти его в судебную лабораторию. Плохая новость, потому что единственным нашим оружием оставался «люгер» Джока в чемодане, ключ от которого пребывал «ин петто»[192]. Дежурный предложил телефонировать, чтобы его прислали, но медлить не хотелось: в приемной участка стоял телетайп, а Британское Посольство в любой миг может ответить на запросы, которые кто-нибудь наверняка уже сделал. Посол, как вы наверняка помните, сказал совершенно недвусмысленно: защита старого роскошного «Союзного Гюйса»[193] – не про меня, а в отозванном виде мой дипломатический паспорт имеет силу, примерно сопоставимую с банкнотой в девять шиллингов.
Снаружи ночь была черна, как дверной молоток в Ньюгейте[194], с небес хлестал ливень; если в здешних краях ходят дожди, они вкладывают в это занятие всю душу. Мы нырнули в большую бледную машину Крампфа – со славным классовым чутьем хозяин согнал Джока на заднее сиденье к чемодану. Я учтиво спросил его, куда, по его замыслу, он нас везет.
– А что – я подумал, вам захочется немного у меня погостить, – словно это само собой разумелось, ответил он. – У нас есть такая как бы очень приватная летняя резиденция на берегу Залива – теперь, я полагаю, моя. Там и хранятся картины. Особенно особые, понимаете? Вам же захочется их увидеть.
«Ох господи, – подумал я. – Только этого не хватало. Тайное убежище сбрендившего миллионера, полное “горячих” старых мастеров и холодных молодых любовниц».
– Было бы восхитительно, – сказал я. После чего: – Могу я поинтересоваться, как вам удалось так своевременно прийти нам на выручку, доктор Крампф?
– Еще бы, легко. Только вчера я был претенциозным «кунсткеннером» с богатым папочкой – за всю свою жизнь я заработал на истории искусства едва ли сотню долларов. А сегодня я сам – сотня миллионов долларов, плюс-минус те несколько, что достались Иоанне; такие деньги в наших краях из тюрьмы вытащат кого угодно. Я не хочу сказать, что они идут на взятку или как-то – их нужно просто иметь. О, вы хотите спросить, как я здесь оказался? Тоже легко – я прилетел около полудня на ранчо, чтобы организовать вывоз остатков: они отправятся в путь, как только с ними покончит полиция. Фамильный мавзолей в Вермонте; хорошо, что сейчас лето – зимой почва там промерзает так, что вам просто затачивают один конец и вгоняют в могилу кувалдой, ха ха.