— А ничего поромантичнее придумать не мог? — Я выгибаюсь к нему навстречу, трусь о кончики пальцев. Да, я кошка. Очень-очень жадная до своего мужчины кошка, которая готова сделать все, что угодно, как хочешь выгнуться и даже задрать хвост в безобразно пошлой позе, лишь бы он, наконец, прекратил наше длительное воздержание.
Глава тридцать первая: Аврора
— Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю, — говорит Ма’ну, прихватывая края моих трусиков и медленно скатывая их вниз по бедрам. — Как сильно в тебе нуждаюсь.
— Как? — выдыхаю я, чувствуя себя маленькой точкой, которую прижигает солнечный зайчик его взгляда.
— Сильнее, чем в воздухе. Без воздуха я, наверное, проживу пару минут, а без тебя сразу умру.
Вряд ли есть в этом мире вещь более чувственная и страстная, чем это бесхитростное признание. На нас все еще до неприличия много одежд, но мы все равно обнажены друг перед другом: душами, мыслями, сердцами. Он может читать по моим глазам, а я просто прикладываю ладонь к его груди — и беспорядочные удары сердца говорят лучше слов. Я знаю этот язык, он давно не загадка для меня, и хочется плакать от счастья, потому что мы, наконец, можем быть собой. Медленно, по маленькому сантиметру, но преодолевать тернистый путь к счастью. Главное, идем по нему руку об руку и смотрим в одну сторону.
— Наверху должна быть хотя бы одна целая кровать, — говорит Ма’ну, распуская завязки на моем корсете. Ему тяжело, ведь делать это нужно фактически вслепую, только наощупь.
И я потихоньку хихикаю, когда он злится, натыкаясь на очередную преграду.
— Не хочу в кровать, — отвечаю приглушенно, опираясь на одну руку, а другой запуская ногти ему в грудь. Прямо сквозь футболку, и мой псих со свистом выпускает воздух через стиснутые зубы. — То, что осталось от моего несчастного платья…
Он не дает мне закончить: заканчивает со шнуровкой, и я с удовольствием освобождаюсь от этой неудобной штуки. Ма’ну изучает меня взглядом и тут же повторяет дорожку уже кончиком пальца. От живота и выше, по орнаментам крыла бабочки-кометы, замирая на тонких линиях шрамов, которые она маскирует. Технология рисунка гарантирует, что он еще как минимум год будет неизменным на моей коже, а потом начнет постепенно таять, но взгляд Ма’ну такой жадный и горячий, что я готова прямо сейчас бежать в тату-салон и просить сделать бабочку реальной до конца моих дней.
— Тебе очень идет, — говорит мой сумасшедший муж, и я невольно втягиваю живот, когда его палец возвращается обратно, обводит мой пупок. Кожу покалывает всюду, где он ее касается, словно у меня под ней миллион противоположно заряженных частиц.