Речь, как вы догадываетесь, идет о тренажерах, хотя термин пот в данном случае применим лишь условно. Поскольку никакой тренирующей функцией они, по существу, не наделены, а лишь привносят в наш повседневный обиход элемент дополнительного функционального разнообразия, которого нам так не хватает в условиях нашей привычной городской среды.
Читатель, особенно из тех, кто помоложе, должно быть, знает, что, устав от «шума городского» и выбравшись куда-нибудь па природу, мы ведем себя там обычно не так, как в городе. Готовы часами лежать, запрокинув голову, в густой траве, с удовольствием погружаемся босыми ногами в холодящую утреннюю росу, безо всякой видимой надобности взбираемся на крутые холмы и откосы, а если встретится на пути поваленный ствол, не упустим случая, балансируя, пройтись по нему из конца в конец и обратно. А те, кто половчее, могут даже позволить себе вскарабкаться на суковатое раскидистое дерево и посидеть, свесив ноги, на одной из его приствольных ветвей. И каждый раз, возвращаясь в город, мы с грустью сознаем, что будем там лишены этих радостей – на неделю, на месяц, а, может быть, и до следующего лета.
Что это, атавизм, возврат в детство, или просто стремление как-то компенсировать ту ущербную монофункциональность, которую навязывает нам городской уклад жизни, словно молох, налагающий свою неумолимую руку на наши естественные влечения и потребности?
– Я вымотался, а отчего? От движений, – терпеливо разъясняет своей туповатой, недоступной сыновним переживаниям матеры маленький фабричный каторжник Джонни из рассказа Дж. Лондона «Отступник». – Я их делал с тех самых пор, как родился. Помнишь, когда я работал на стекольном заводе? Я пропускал триста дюжин в день, на каждую бутылку приходилось не меньше десяти движений. Это будет тридцать шесть тысяч движений в день, в десять дней – триста шестьдесят тысяч. В месяц – миллион восемьдесят тысяч…
– За ткацким станком я делаю вдвое больше движений. Это будет двадцать миллионов в год. <…> А эту неделю я совсем не двигался. Ни одного движения по нескольку часов подряд. До чего же хорошо было сидеть, просто сидеть и ничего не делать. Никогда мне не было счастья. Никогда у меня не было свободного времени. Все время двигайся. А какая в этом радость? Не буду я больше ничего делать. Буду все сидеть да сидеть, все отдыхать да отдыхать – без конца отдыхать.
Оставим на совести отцов Америки начала прошлого века эти страшноватые выкладки 18-летнего парнишки. Пусть они звучат как укор той циничной и безжалостной цивилизации, видевшей в работнике лишь живой придаток к неодушевленной машине. К счастью, за столетие нравы кое в чем переменились, и детский труд в развитых странах окончательно вытеснен с производства, да и ручной стремительно потеснен автоматикой и компьютером. И для нас в этом отрывке актуально уже другое. Вопрос ведь не только в количестве операций, от которых так уставал и выматывался Джонни. Дело еще и в качестве, в однообразии и монотонности движений и поз, которыми, как печатью, по-прежнему отмечена наша городская среда обитания. И если дети еще получают какую-то (чаще куцую) разрядку в играх, в лазании по всевозможным горкам и перекладинам, которыми худо-бедно, но оборудована почти каждая наша дворовая площадка, то обремененные заботами взрослые не имеют, по существу, и того. Еще хуже, что за частоколом повседневных забот у большинства из нас не остается ни времени, ни интереса к спорту, который действительно мог бы стать живительной отдушиной для многих. А в итоге детренированный человек порою так устает к концу своего рабочего дня, что у него, почти как у Джонни, уже не остается других желаний, кроме как «сидеть да сидеть», лучше всего, конечно, перед телевизором, что в особенности относится к женщинам. Захочет ли такой (или такая) Джонни затрачивать какие-то еще волевые усилия, чтобы овладевать премудростью восстановительных поз, дабы сделать свой отдых более продуктивным? Разве только если пойти ему кое в чем навстречу, представив в его распоряжение ряд несложных приспособлений, которые бы исподволь, словно в игре, подводили бы его к освежающей релаксации.