Когтистые скалы, кудрявые ивицы наката, призрачные лавовые мысы человек в море всегда один, но человек в море никогда не одинок. Плавник касатки, мертвенный дрейф медуз, пыльца бамбуковых рощ, принесенная с острова - все это часть твоей жизни, ты дышишь в унисон океану, ты знаешь - это твое дыхание гонит высокую волну от южных Курил до ледяных берегов Крысьего архипелага.
А еще, отметил я про себя, нигде так не тянет к точности, к детали, как в океане. Его безмерность заставляет тебя найти, выделить из массы волн одну, пусть не самую мощную, зато конкретную, из великого множества всплывающих за кормой огней выделить один, пусть не самый яркий, зато конкретный...
В океане хочется быть точным.
Тоска по точности там так же закономерна, как закономерна на суше вселенская скука давно погасших вулканов.
Вглядываясь в карты, следя за извилистыми берегами островов, я лишь краем уха прислушивался к спорам Агафона и Сказкина... Так... Ничего интересного... Слова... Он, Сказкин, видите ли, разглядел в океане большую рыбу!.. А кто из нас, спрашивается, не видел больших рыб? Тем более, глазами Сказкина! При богатом воображении и склонности к вранью Серп Иванович вполне мог узреть даже тех пресловутых китов, на которых покоится наша твердь.
- Выключи! - кричал Серп, пиная ногой икающую "Селгу".
- Правды боишься! - возражал Агафон. - Не мог ты видеть такую большую рыбу!
Запретив себе отвлекаться, я вновь и вновь всматривался во встающие передо мной скалы, отсвечивающие глянцевым и пустынным загаром; я вновь и вновь видел розы разломов, длинную дождевую тень над белым песком, ледниковые мельницы, предгорные шельфы, столовые горы, плоские, как перевернутые ведра; видел вересковые пустоши и гигантские бесформенные ирисы на плече вулкана Чирип.
Кто упрекал язык науки в сухости?
- Пить надо меньше! - ревниво звучал над вересковыми пустошами голос Агафона Мальцева.
- Начальник! - кричал Серп. - Ты слышишь, начальник? Где бы я пил? Ты мне поставил, что ли? Ты слышишь, начальник!
- Ему тебя слушать не надо, - ревниво бухтел Агафон. Он всегда относился к начальству с уважением. - Ему тебя слушать не надо. Ему это ни к чему. Он - начальник!
Усилием воли я изгонял из сознания мешающие мне голоса, но нервный хрип Серпа Ивановича ревел над миром, как механическая пила. Голос Серпа Ивановича срывал меня с плоскогорий, голос Серпа Ивановича сбрасывал меня в будни. "Я не козел! - слышал я. - Я на привязи никогда не сидел! Я на балкере "Азов" сто стран посетил! Я с австралийцами пьянствовал! И уж океан, _м_о_й _А_г_а_ф_о_н_, знаю с таких вот!.."