— Простите, вы — Денисов? — порывистый юноша вгляделся в карточку на шнуре.
— Он самый.
— Я — корреспондент газеты «Левый Берег», хочу взять у вас интервью, если не возражаете.
— Интер… простите, что?
— Интервью. Побеседовать, то есть. В пресс-центре ваша партия с Поповым произвела сенсацию.
Ура. Я знаменит. Рановато, ну да свинью в мешке не утаишь.
— «Левый Берег»? Из Приднестровья, что ли?
— Нет, местная, городская газета. Тираж семьдесят тысяч, весьма популярная, — он настойчиво вел меня под сень кадковых пальм.
— Нет, нет, — воспротивился я. — Какое интервью?
— Всего несколько вопросов, — он включил диктофон. — Вы как, профессиональный грибник?
— Что? — удивился я непритворно.
— Ну, часто ходите по опята?
— Не понимаю.
— В прошлом номере мы дали статью мастера Максимова-Черного. Он образно пишет, профессионалы — что грибники на опен-турнирах. Понимаете, каламбур: опен-турнир и опенок.
— А-а… Смешно, — протянул я. — Используя вашу левобережную терминологию я, скорее, опенок.
— Опенок, смертельный для грибников! — рассмеялся корреспондент. — Ложный опенок.
— Бледная поганка, — подсказал я.
— Не обижайтесь, я в хорошем смысле. Вы давно играете в шахматы?
— С трех лет.
— И когда пришел первый успех?
— Год спустя. Второе место первенства двора, улица Фрунзе, дом двадцать восемь. Мама долго гордилась.
— Часто потом вы радовали маму?
— Боюсь, не очень.
— Ваши цели в «Аэро-Турнире»?
— Подзаработать.
— О! Хотите разбогатеть?
— Разумеется, — я встал. Репортер меня не удерживал.
Разболтался, старый Мазай, растаял. Распустил язык. Девятый час, пора лекарство принимать. Три раза в день, после еды. Следовательно, придется есть. В буфете, взяв свои бутерброды и салат, я застыл в нерешительности. Все места заполнены, одно лишь свободное — в компании трех благодушных мушкетеров тридцать лет спустя.
— Не стесню? — я поставил свою ношу на столик. — Очень неудобно, что жеребьевки утром проводят, вы не находите?
Старший, Атос, буркнул неразборчиво под нос, а остальные вообще не реагируют. Спесьевато. Я жевал бутерброд, а троица пила кофе — крепкий, пахучий.
— Это вам не Амстердам, — уронил Портос, а Арамис закивал согласно:
— Никаких сомнений, Николай Николаевич, не Амстердам.
Я, прячась за бутербродом, прочитал их бэджики. Ого! Известные люди, а Атос — вообще кумир моего детства. По его партиям я пытался освоить премудрости эндшпиля.
— Не Амстердам, — подтвердил и Атос, кладя на блюдце чашечку вверх дном.
Они одновременно поднялись и гуськом промаршировали вон. Красиво отшили выскочку. Пренебрегли. Я уткнулся в салат. Тоже мне, мушкетеры. Поросята-перестарки, вот вы кто. Наф-Наф, Нуф-Нуф и Ниф-Ниф.