«Никому ничего не надо», – будто кто-то произнес рядом, в самое ухо выдохнул слова, и Андрей повернулся на них. Никого не было вокруг, лишь трава шелестела. «Никому ничего не надо», – вновь ясно и четко сказал тот же голос, но раздался уже в нем самом. Сердце не желало соглашаться с жутким смыслом этих слов. Неведомо кем подсказанный ответ оправдывал беспомощность, растерянность, бездействие. Один на один остался Андрей с безысходностью и признавался себе, что мелкие беды, скопившись, ослабили его. Ему необходимо было разобраться в себе, иначе и вовсе мог пойти вразнос.
Этот чужой голос вывел Андрея из оцепенения, отстраненности, и он откликнулся на него, вернулся на землю, на остров, на этот холодный шершавый камень.
«Когда все это началось – зло и убийство? Или они всегда за человеком ходили? – бродили в нем беспорядочные мысли. – Отчего во мне живет чувство, будто стреляли сегодня не в Игреневого, а в меня самого? Стреляли и подстрелили. От бессилия? Нет, я еще повоюю, доберусь до нечисти, не они, так другие попадутся».
«Да нет, не о том я, не так думаю», – не соглашался Андрей. Цепочка размышлений ускользала от него, в ней недоставало каких-то важных звеньев, не мог связать воедино все то, что теснилось сейчас в груди.
Но что рвало его сердце? Гибель Игреневого? Мало ли видел он убитых зверей, и какая разница: с разрешения, нет ли забрали их жизни. Но вожак был для него больше чем просто конь, одичавший на воле, и которого он охранял по долгу службы и совести. Для него он был существом одного рода, и Андрей не мог это выразить, только чувствовал, что, потеряв его, потерял что-то гораздо больше, чем просто стало одной живой душой меньше на белом свете. «Веры нет, нет веры в людей, нет веры в себя», – уколола его ледяная игла, и где-то глубоко в сердце еще толклась, поднималась горячая густая кровь, растапливая укол, но она пронзила его еще раз и еще больнее.
«Смеются, теперь я понимаю, как надо мной, дураком, смеются все те, от кого я берегу зверье. Ухмыляются за спиной, гогочут – как же, явился-не запылился ревнитель порядка, нашел подходящее место: людей мало, тайги много. Устроили потешный балаган и, довольные бесплатным представлением, наблюдают, как на сцене кувыркается новый егерь. Смешно. А чем это закончится, никому не ясно: ни мне, ни им. Но тем и интереснее спектакль: или кровью умоюсь, или сам кого-то умою. Что за люди? Живут, как бог на душу положит. Попробуй докажи, что скоро, если грабить все вокруг не перестанем, без штанов останемся. Откуда в нас, бедствовавших столько, столько и безразличия к собственной судьбе, судьбе детей? Неужели только огромное общее горе, война, например, способно свести нас в общую, на справедливости построенную семью?» – мысли бежали от большого к малому и возвращались тем же путем.