Я и выдал, думал он, входя в комнату под самой крышей маленькой гостиницы и падая на расшитое причудливым узором шёлковое покрывало. На Совете и в этой схватке — и главное, после неё, всему Полю показав глубину, куда способен нырнуть. Не знаю, притворялся ли Лейт вначале, но когда я прошёл за беднягой сквозь дикую степь до Джалайна, они оба были изумлены непритворно — такого они от Ченселина Тариса не ожидали. А я ведь мог пройти дальше… и что же меня удержало? И отчего я не передал им его слова — о женщине, которая погибла… из-за кого?
«Этот Луч убил её, а я убью того, кто ему дорог».
И как рискованно ни было утаивать от Стражи нечто столь важное — по сути, ниточку к разгадке этого странного происшествия, необходимую не только для расследования, но и для оправдания его, Чена, действий, а ему-то было в чём оправдываться, — но он уже твёрдо знал, что слова незнакомца оставит для себя. Ради человека, так глупо погибшего от его руки, и ради той, что умерла тоже — хотя была ли она вообще или является плодом дрёмных фантазий? И ради истины — которую, отчего-то Чен не сомневался, Стража не откроет, даже расскажи он им абсолютно всё, что произошло.
Остаток дня и ночь он провёл в Мерцании, уйдя столь глубоко, что и сам не сознавал, спал или плыл в неясном сплетении грёз, своих или незнакомца, чей растаявший след успел сохранить в глубине своей сути, дальних пределах памяти. Отдохнуть не получилось, но на покой во время Совета он и не рассчитывал… и о каком покое может идти речь, если Лучи совершают убийства? Даже нечаянно.
Охотнее всего он просто не пошёл бы туда. В общем, никто и не заставлял, статус Луча не обязывал его высидеть все три дня заседаний, но так было принято, да и странно для Магистра ждать в стороне, когда дойдёт до положения дел в его крае. А после вчерашнего скандала не появиться на виду — это сочтут признаком слабости… и хорошо бы, но вот Брэйвин может расценить такое своеволие иначе и сделать то, чему отбившийся от рук «подопечный» не порадуется. Что именно, думать сейчас не хотелось. Больше всего хотелось ему стать невидимым и абсолютно всем безразличным — и отправиться по следу. Чен поймал себя на том, что завидует Стражам. Каэрин был прав, его место среди них, там он мог быть куда более свободен и счастлив. Или это лишь очередная иллюзия, которой неизбежно предстоит разрушиться, как почти всем его детским представлениям о Единстве Звезды…
Он понял, что о схватке известно, едва шагнул в башню Совета: Кружева переливались оттенками удивления, тревоги и любопытства. Последнее преобладало: сам факт чьей-то смерти Вэй не смущал, но обстоятельства были странными, тем более, толком никто ничего не знал; а участие Луча, да ещё того самого, кто устроил вчера столь эффектную демонстрацию своих сил, придавало событию особую пикантность. Похоже, не в курсе были только неслышащие и Орден. Хотя о том, что известно Ордену, никто не знал наверняка: иногда Рыцари проявляли в делах Звезды почти вэйскую осведомлённость. Чен мимолётно порадовался, что рыцарское отношение к убийству заперто внутри Тени, и преспокойно прошёл на своё место, окутавшись дымкой полного отсутствия интереса ко всему, кроме песен Мерцания. Глядя на себя извне, он насмешливо думал, что если Двирт желал скрыть их родство, то шансов у него всё меньше: они двое уже слишком похожи, как внешне, так и в Кружевах, этим покровом непроницаемой пустоты, почти вызывающего безмолвия, давно создавшего Двирту репутацию Вэй с душою камня.