«Хочу быть камнем. Мерцание, отчего я не унаследовал от этого человека то, что в самом деле могло сделать мой путь легче, а не сомнительную связь с Камнем-не-Чар, не говоря уж о внешности? Может, он оттого и выкинул меня младенцем, что в главном я на него не похож вовсе? Испытывают ли камни разочарование, если дети их внезапно получаются мягче, чем принято у камней?
Тот несчастный пришёл сюда вчера и смотрел на всех нас… взором Сумрака, несмотря на его дар, ведь иному взору его не обучали. И что он видел? Наше сумрачное сходство, отца и сына? Среди неслышащих такая связь считается крепкой. Дети ценятся высоко, их желает каждый, ими гордятся. Мог ли он представить, что сын не дорог отцу?
Этот Луч убил её…»
По крайней мере себе он мог честно признаться: то немногое, что успел открыть ему незнакомец, он попросту не хочет отдавать никому, потому что кровь на его руках требует чего-то большего, чем справедливость… или именно её-то и заслуживают они оба, жертва и невольный убийца, связанные общей потерей, случайным доверием и болью, которую ему пришлось подглядеть, скользнув по следу мёртвой души, — хотя менее всего он хотел этого бесцеремонного вторжения в чужое горе, тайну чужого сердца. И за эту боль кто-то должен ему заплатить. Теперь только ему… раз те двое уже не могут ни пожелать, ни потребовать какой-либо платы.
Он укрылся за дымчатым флёром тумана и грезил — для всех, хотя там, в глубине, мысли летели стремительно, размываясь, на грани неясных образов, которые сам он едва успевал замечать. И когда голос Брэйвина вырвал его из полусонного и неистово яркого полёта, он даже не сразу понял, зачем его зовут, настолько это было неуместно: в присутствии неслышащих и Ордена, после того, как вчера Звезда не лучшим образом показала себя, вновь компрометировать её вовсе уж сокрушительно. Луч, убивший не-Вэй, — что ещё нужно для того, чтобы терпение Ордена, и без того висящее на паутинке, обрушилось в бездонную пропасть окончательно?
— Поскольку темой второго дня является разбирательство жалоб и безопасность, а последняя у нас, как оказалось, весьма далека от совершенства, я обращаюсь к Лучу Ченселину Тарису. Вэй’Ченселин, прошу вас поведать Совету о том, что произошло вчера. Хотя поверьте, достойные дамы и господа, я охотно предпочёл бы иную тему для обсуждения.
Звезда возбуждённо зазвенела всеми цветами радуги, от интереса до озадаченного волнения: не один Чен считал излишним вытаскивать дела Чар-Вэй на публику, да ещё при лордах Тени. Неслышащие члены Совета среагировали похоже — юноша ощущал всеобщее внимание подобно нацеленным на него стрелам. Иные из них и впрямь могли бы поранить, если бы он придавал таким вещам какое-то значение: недовольства тут хватало. Кажется, стычка с Алленом популярности у не-Вэй ему не прибавила. Неудивительно. Не-Вэй не любят нарушителей покоя, особенно среди тех, чьё дело — этот покой охранять. Он сам от себя вчерашнего не был в восторге… и что знает Брэйвин? Конечно, к нему попал доклад Стражей; но с его талантом видеть скрытое в глубине он вполне мог уловить и то, что им неизвестно… если он и без того не осведомлён больше их. Чен поспешно запрятал опасные мысли за густую завесу тумана и встал.