— Знаете, это уж чересчур, — голос Этарриса возрос стремительно, как зимний ветер вмиг обращается ураганом, и казалось, приковал людей к креслам, а всё их внимание — к старейшему из Лучей Тефриана. — Я могу понять сочувствие к детям, бродящим по дорогам с тоской в глазах и снах. И вреда, согласен, они не причинят, хоть польза от них и сомнительна. Открытые — совсем иное дело. Жалеть их — сколько угодно, мне самому их жаль. Но вы упускаете главное, Ченселин: они — взрослые люди. Привыкшие лгать, не только в Сумраке, но и в Мерцании, но не это худшее. Мы берём учеников детьми — и с первого дня прививаем им понятие о чести. О том, что достойно — и что низко, уродливо, недопустимо. А как вы намерены решать это с Открытыми? Воспитывать их, знаете ли, поздно. При всём уважении к достойному Совету, — он обвёл зал острым холодным взором, под которым добропорядочные и ни в чём не провинившиеся люди отводили глаза или ёжились, — понятие чести у нас и не-Вэй различается. Это естественно, поскольку Чар-Вэй могут уничтожить не только отдельного человека, но всю страну, если пойдут на поводу сумрачных чувств и желаний. Но Открытые — они не-Вэй по сути, по устремлениям души. Усвоят ли они навыки пения в Поле — отчего нет. Но как они пожелают свою силу применить, это другой вопрос.
Распространяемое им давление ослабло, но слова определённо попали в цель: безопасность была козырной картой, и Этаррис знал, как её разыграть. Совет и прежде не радовал Чена бурным одобрением — теперь же всеобщее внимание было почти враждебным.
— Дети не лучше, вэй'Этаррис, они лишь более слабы и доверчивы. Но взрослые способны понять, что им выгодно, их можно убедить. Если Открытые умеют вести себя осторожно для собственной безопасности — отчего не делать этого ради безопасности всей страны? А они умеют. Человеку, напавшему на меня, было лет сорок, и он обладал ярким Даром, но мы о нём ничего не знали. И таких, полагаю, немало. Что-что, а держать свои силы в узде они обучаются сразу после Пробуждения — или до пресловутой зрелости не добираются.
— Вы желаете доказать их безвредность, приводя в пример того, кто пытался вас убить?
— И вейлин может попытаться меня убить, стремясь к статусу Магистра. А тот бедняга даже под дрёмой не лез в Поле и не бросался на людей, или его путь отмечался бы трупами. Но приди он раньше, не в столь плачевном состоянии, и я легко избавил бы его разум от дрёмного яда, а тело от привычки к нему, не отнимая жизнь. А если уж говорить о тех, кто опасен, — куда проще остановить их, зная в лицо и держа под присмотром их Кружева.