Мишель еще раз попытался было убедить нагловатого Либера, что тот заблуждается и принимает его за кого-то другого.
— И не пытайтесь расплатиться и уйти! Вы много потеряете. Роз-Мари пару раз так отматюгала клиентов, как грузчики не лаются в Одессе. Да и вы — не клиент. Ни разу вместе с ней не уехали. У кого могут быть сомнения! И я вам не помеха, еще до войны работал с органами. И сейчас помогу!
Дело оборачивалось серьезной стороной и тут уже нельзя было ни уйти, ни продолжать. Следовало брать инициативу на себя, попытаться выяснить истину. А там видно будет.
— Хорошо, милый Яша. Вас так звали мама и папа? Я не одессит, но, допустим, из КГБ. И давно слежу за вами. Что дальше?
— Вот это другое дело! Моя мама говорила: «Чем человек лучше считает, тем он тебе лучший друг». Эй, Антонио, — крикнул пианист по-испански, — пару «Наполеонов». Тащи из подвала. За мой счет! Дело в том, что я родился в Одессе. В день, когда на лучший город мира упали первые бомбы, мы еще не закончили гулять на моей свадьбе. Как это было! Страшно вспомнить! Каждую ночь слышу взрывы. Вы можете себе представить, первая брачная ночь Яши Лившица под бомбами бошей? — подошел официант, и Либер снова заговорил по-испански.
Он рассказал, что с отличием окончил Одесскую консерваторию, в три года стал лучшим аккомпаниатором ведущих певиц и певцов города, но началась война. Они с женой уже ехали в эвакуацию, как узнали, что немцы перерезали все пути отступления. Когда возвратились в Одессу, из порта ушел последний пассажирский пароход. Через год Лившица, вместе со многими другими евреями, угнали в Германию. Жене удалось бежать в деревушку под Одессой, где ее укрыла у себя украинская семья старосты. То, что пережил Яков Лившиц в немецких лагерях и каким чудом остался в живых, тронуло душу Петра Серко, и он попросил еще рюмку коньяка.
— После войны меня крепко постирала Европа, потом как перемещенное лицо уплыл в Штаты. Чрезвычайный случай! Один генерал хотел, чтобы Яша Лившиц из Одессы передал свой талант его сыну. Как вам это нравится? Но слава Богу! Потом вот уже как четырнадцать лет — Мексика. Мне предлагали здесь разные хорошие гешефты, и невесты богатые были, но Яша Лившиц любит свою Соню и хоть и умеет делать деньги, а музыка — лучше. Я не такой ас, как ваш знаменитый Додик Ашкенази, но хотел бы видеть его на моем месте. Теперь я в полном порядке, но нет жизни без моей любимой Сони. О Сонечка, Соня, любовь моя! И она меня ждет!
— Да, целая приключенческая повесть, — заметил Род.
— Вы знаете, вы мне все больше нравитесь! Желаете шутить, а у меня без нее сердце только стучит, но не работает. Давайте заключим договор. Вы мне доставляете сюда мою Сонечку. Что она для Союза? И я — весь ваш! Вы знаете, что стоит еврейская колония в Мексике? При Соне я переквалифицируюсь, буду играть на свадьбах больших людей. Я готов мыть полы вашей квартиры…