– Я думаю, – начал конто-адмирал глухо, – с вами можно говорить вполне откровенно. Перед моим отъездом из Петрограда Александр Федорович Керенский был обеспокоен представлением английского правительства… Лондон категоричен в своих требованиях. Критическое положение в Мурманске заботит англичан более, нежели нас. И они знакомы с настоящим положением дел в порту и на дороге тоже лучше нас! Устройство зимней навигации союзники собираются брать в свои руки, если мы не способны эксплуатировать нормально и порт, и дорогу…
– Что это значит? – вырвалось у Небольсина. – Подобное вмешательство недопустимо. Оно припахивает… колониями!
– Вот именно! – впервые улыбнулся ему Ветлинский. – Я знаю англичан и знаю, как они хватки. Вмешательства в наши дела не допустим. Мне удалось отстоять перед Керенским иную идею! И уже имеется приказ Временного правительства о полном подчинении базы, порта, флотилии и магистрали одному лицу. Причем это лицо будет обладать правами коменданта крепости, находящейся на осадном положении… Что скажете на это?
– Скажу, что при такой ситуации англичанам будет трудно просунуть палец под наши двери.
– Не буду скрывать от вас и далее, – сказал Ветлинский, – что этим человеком в Мурманском крае стану я! – И протянул инженеру цепкую руку. – Очень рад познакомиться с вами. Чтобы противостоять натиску немцев и союзников, мы отныне должны быть активнее… Нужен один кулак! Диктатура!
Так состоялось это знакомство. А на выходе из кабинета Ветлинского путеец столкнулся с поручиком Элленом.
– Севочка, – сказал Небольсин, – а Короткова-то – тютю! – не стало… Жаль! Не ты ли его убрал?
– А кто ему, старому дураку, велел называть себя публично монархистом?! В стране революция, а он сидел под портретом Николая и, как баран, хлопал глазами. Конечно, мы его убрали. Надо быть гибче, Аркадий!
Небольсин помахал ему шапкой:
– Я и то… извиваюсь как могу! Прощай.
Покинув штаб флотилии, Небольсин испытал смятение. Пять миллионов пудов хорошего русского хлеба, закупленного англичанами, не давали покоя. Не сомневаться он не мог. Временное правительство или постоянное, вся власть Советам или никакой власти Советам – об этом Небольсин старался не думать. Его беспокоил другой, чисто патриотический вопрос – хлеб. Хлеб, который нельзя отдать в руки англичан.
Приплясывая на ветру от холода, Небольсин стоял на шпалах.
«Извивайся, Аркадий, – внушал он себе, – думай, думай…»
Совжелдор для него – чужой. Брамсон – враг и взяточник. Консульства – просто ни при чем. А на благородство Мурманского совдепа не следует рассчитывать. Кто? Кто может ему помочь?