«Может быть, это было бы к лучшему?»
Но Горский ничего ей не ответил. Взгляд его помутился, и он, уронив голову на грудь, опустился обратно на кровать.
Когда Лия, сжимая в руке карабин, вышла из домика, дядя Паша уже спал тяжёлым пьяным сном.
Возвращаясь к домику, Лия с каким-то истеричным наслаждением ощущала тяжесть оружия в руках и с упоением прислушивалась, как позвякивают в тишине, ударяясь друг о друга, патроны. Это был сладостный звук, пьянящий не хуже спирта, но в тоже время, отдавая терпкостью и приторностью медовухи — ноги у Лии подрагивали, а голова была ясной. Она отчётливо видела контуры домиков, выступающие из темноты, очертания деревьев и кустов, который обступали стационар плотной стеной. А в небе над ней глумливо сияли звёзды.
Подойдя к своему домику, Лия присела на крыльцо и, вытащив из кармана коробку с патронами, открыла её. Осторожно, стараясь не шуметь, она принялась заряжать оружие. Рожок на четырнадцать патронов, а у дяди Паши только тринадцать.
«Чёртова дюжина, — пронеслась у Лии быстрая, словно молния, мысль, — по четыре на каждого в домике. И ещё одна».
Для меня.
Заряжая карабин, передвигая затвор, Лия как будто наяву видела перекошенные лица Дружинина и Лизоньки и спокойное, чуть побелевшее, с тонкой сеткой морщин лицо Ильинского. Его светлые голубые глаза, пепельные волосы и рыжеватую бороду. А потом видение заволокло алым туманом цвета крови из разорванных артерий. В ушах похоронным звоном отозвался спускаемый курок, а ноздри, будто на самом деле, наполнились едким запахом пороха с примесью сладковатого с солёной ноткой запаха крови. Лия будто воочию увидела сердце Ильинского, которое делает последние натужные удары в раскрытой выстрелом груди.
Вспомнились слова песни: «А ночью по лесу идёт Сатана…»
«Сейчас тоже будет прогулка по лесу, — подумала Лия, вставляя в рожок последний патрон, — только в роли Сатаны буду я».
Она подняла голову и посмотрела на звёздное небо, которое как будто ехидно, нависало над ней.
«Смотрите на меня, пьяные звёзды. Злое лето сейчас получит свежую кровь».
В неверном электрическом свете фонарика блеснул металлический затвор.
В этот момент она услышала шаги. Кто-то быстро, стараясь не шуметь, приближался к ней. Лия выпрямилась и, опустив ружьё, всматривались в темноту. Очки съехали на нос, но сейчас это её мало волновало.
— Не надо, — раздался из темноты звонкий высокой голос Эдика. — Не делай этого, Лия.
— Эдик, не мешай мне, — Лия едва не срывалась на крик. Её била дрожь, но рука, в которой был зажат карабин, оставалась тверда. — И вообще, — Лия воинственно вскинула голову, тряхнув волосами. — Автоматные патроны ещё никому не повредили! — Она знала, что говорит чушь, что делает глупость, но не могла остановиться.