Красивая дача на Киевском шоссе была окружена голубыми сугробами, чудесным еловым лесом. Выходя из теплой машины на душистый, солнечный мороз, Сарафанов залюбовался красными гроздьями шишек, усыпавших еловые вершины. Заметил стоявшую поодаль черную «Волгу» с армейскими номерами и шофера-военного.
Его встретил в прихожей помощник Буталина Сергей, красивый, темноволосый молодой человек с внимательными глазами. Любезно сообщил, что у генерала посетитель, и тот просит уважаемого гостя подождать в гостиной, куда спустится через короткое время. Принял у Сарафанова шубу, ввел в гостиную, где навстречу поднялась жена генерала Нина, в синем домашнем платье, милая, приветливая. Волосы ее были увязаны в простой небрежный пук. В гостиной горел уютный камин, была расставлена красивая мебель. Нина выглядела радушной хозяйкой, ничем не напоминала истерическую, капризную женщину, которая на недавнем торжестве генерала устроила сцену, кричала и плакала.
— Как я рада вам, Алексей Сергеевич. Садитесь. Вадим сейчас придет. У него опять какой-то военный. Какой-то комдив и, конечно, в штатском. Вечная у них конспирация. Может, и правда военный переворот замышляют? — она протянула Сарафанову руку для поцелуя. Усадила в удобное кресло лицом к камину. Помощник Сергей, услышав ее фразу о «военном перевороте», чуть нахмурил брови, осмотрел обоих внимательными темно-синими глазами.
— Ну, рассказывайте, что интересного в мире? Что прекрасного и что нового? — она спрашивала так, словно жила в заточении, и Сарафанов явился из иной, вольной и свободной жизни, в которой случается масса увлекательных и важных событий, недоступных затворнице. — Я так люблю интересных людей — писателей, художников, музыкантов. Я всю жизнь промоталась по гарнизонам и теперь, оказавшись в Москве, хочу посвятить мое время театрам, выставкам, музеям. Хочу ходить в гости. Хочу принимать у себя гостей. А Вадиму все это не нужно. Только Дума, политика, какие-то заскорузлые, угрюмые люди, какие-то скучные разговоры. Он не понимает меня. Спасибо Сергею. — Она кивнула на дверь, за которой скрылся генеральский помощник, а потом опасливо посмотрела на другую дверь, за которой слышались неразборчивые мужские голоса — генерал Буталин принимал гостя. — Они что-то замышляют, — зашептала она со страхом. — Неужели и впрямь переворот? Это значит опять срыв, несчастье, потеря всего. Куда-то ехать, бежать, скрываться. Опять ночные страхи, когда он уезжал на войну, в Афганистан или в Приднестровье, или в Чечню. Господи, неужели мне не дано спокойной жизни, уюта, благополучия, женского счастья? Какой-нибудь клочочек голубого неба, который пронесется надо мной среди серых туч?