– Ма-а-а-а-амо, как же мы рады, что праздником руководите именно вы! – пропыхтел Коля, который, по всей видимости, уже не первый час что-то двигал.
– На маму не ругайся! – из коридора выплыла статная женщина с тысячей мелких бигуди на голове.
– Никита Николаевич! – требовательно прикрикнула она. – Кто обещал Кристинке, что на Новый год сделает ей прическу?! А ну, бегом-бегом! А то она мне истерику устроила! – женщина собралась было уходить, но затем, взглянув на раскрасневшегося мужа добавила, – Мама, да хватит тебе с этим столом! Накрывать уже пора! Кристи-и-инка! Неси скатерть! – провопила она, удаляясь в комнату. Собака вприпрыжку отправилась за ней.
– Арчи! Еще раз порвешь мне колготки, и я тебя выкину! Слышишь, Никит, я его выкину! Я не шучу!
– Ну ма-а-а-а-а-а-а-ам! – раздались сразу два детских голоса. – Детям нужна собака! В садике сказали, что она учит нас ответственности!
– Слово-то какое она выучила! – Коля, отпущенный из плена тещи, поспешил на кухню к жене.
А Степа стоял, закрытый елкой, затаив дыхание. Он смотрел на все через ножки красной сверкающей звезды, вдыхая сладкий запах смолы. Эта квартира не была пуста, в ней всего хватало для счастья.
– Эй, как вас там! – из кухни вышла его раскрасневшаяся знакомая с миской салата в руках. – Заказы мои отменили, представляете, как хорошо? Ну, вы чего застыли! Нас с вами зовут остаться. Идите радоваться! – Саша вновь улыбнулась, и Степе стало жарко. Он поправил джемпер и вышел из-за елки.
Никита, остававшийся в зале, сунул палец в салат, облизал его, а потом подошел и протянул руку Степе:
– Никитос.
– Петрович.
– Никита! Косы! – раздраженно воскликнула женщина из комнаты.
– Косы! Косы! Косы! – вторил ей детский голос.
Степе поручили взрывать хлопушки и кидать конфетти. И когда пробили куранты, Степан, ставший Большим человеком, уже больше не противясь, впустил в себя мальчишку Степку, мечтавшего не только о достатке, но еще и о дальних морях, великих сражениях, ужасных драконах и прекрасных принцессах. Степан Петрович орал «ура», могучим басом перекрикивая всех вокруг, разливал по хрустальным фужерам дешевое шампанское, чувствуя, что это самая дорогая вещь в его жизни.
* * *
Когда вернулись домой, усталые и наевшиеся вдоволь, Степа рассмеялся, увидев пиццу, подернутую жирной пленкой.
– Да она еще в дороге остлыла, – Саша несла в руке старый металлический чайник. – Ну, настало время чаевничать?
Степа кивнул и потянулся за чайником, ненароком прикоснувшись к тонким пальцам чудо-девушки.
На кухне засиделись до утра. Степа улыбался, а Саша рассказывала ему о младших сестрах, о престарелом научруке и своих историях. Когда на улице стало совсем светло, Степа взял Сашу за руку и повел к огромному шкафу.